Читать книгу "Кровавое Крещение "огнем и мечом" - Виктор Поротников"

Епископ Зигмунд и Мешко, показывая Владимиру настенные фрески внутри познаньской церкви, кратко поведали ему историю жизни Иисуса Христа, сына Божия. Дотошный Зигмунд рассказал Владимиру и о непорочной Деве Марии, матери Христа, и о двенадцати апостолах, учениках Иисуса, проповедовавших истинную веру по всей земле после вознесения Христа на небеса.

Находясь под впечатлением от всего услышанного, Владимир призвал к себе самых ближних бояр, в числе которых были Блуд и Добрыня. Ссылаясь на пример княгини Ольги, Владимир повел речь о том, что ему, как правителю, было бы выгоднее принять веру в Христа, чтобы встать вровень со всеми европейскими государями.

«Даже дикие угры и те приняли христианство, не говоря уже про немцев, чехов, моравов и поляков, — молвил Владимир. — Все западные страны от Польши до великого океана поклоняются единому христианскому Богу. Все христианские короли и князья взирают на полабских славян, варягов, пруссов и литовцев как на диких зверей, ибо среди этих племен распространено язычество. Без должного уважения относятся на Западе и к русским князьям по той же причине. Недаром мудрая княгиня Ольга ездила в Царьград, чтобы принять крещение из рук самого патриарха. После этого ромеи выказывали княгине Ольге не показное уважение, а василевс Константин Багрянородный даже предлагал Ольге стать его женой».

Владимир хотел знать, как отнесутся его ближайшие советники к тому, если он все-таки примет крещение здесь в Познани, и выступят ли они в его поддержку перед лицом дружины, которая может возмутиться, узнав об этом. К разочарованию Владимира, все его советники в один голос принялись отговаривать его от столь опрометчивого шага. Даже Блуд и тот рьяно ругал христиан вместе со всеми. Общее мнение бояр выразил Добрыня, который сказал своему племяннику, что его похотливое желание овладеть дочерью маркграфа Эккарда не является поводом и оправданием для отречения от языческих богов.

«Не следует забывать, племянник, что все христианские короли платят церковную десятину и являются слугами двух первосвященников, один из которых сидит в Риме, другой — в Царьграде, — молвил Добрыня. — Причем папа римский и патриарх царьградский издавна враждуют друг с другом, внося раскол в среду христиан. Трудно понять причины этой вражды, ведь и латиняне, и православные веруют в Христа, в Богоматерь, святых угодников, а их священной книгой считается Библия. Обряд крещения одинаков и у тех, и у других. Разница лишь в языке: у католиков церковные службы идут на латыни, у православных — на греческом.

Русь покуда избавлена от вражды, раздирающей христиан, и от уплаты церковной десятины. А что касается уважения, то Святослав, сын Ольги, будучи язычником, прошел многие земли с мечом в руке, не зная поражений, и перед ним склонялись как бохмиты, так и христиане. При желании Святослав мог жениться на любой христианке, даже на родственнице василевса ромеев. Однако Святослав не стремился к этому, он не собирался отступаться от дедовских богов ради единого христианского Бога».

Непреклонность старших дружинников, не желающих видеть своего князя слугой папы римского, сильно расстроила Владимира. Ему пришлось, смущаясь и краснея, объяснять маркграфу Эккарду в присутствии Мешко, что против воли дружины он пойти не может, иначе останется без власти. Тогда Мешко и Эккард, посовещавшись друг с другом наедине, решили пойти наперекор всем церковным правилам. Так сильно одному хотелось насолить князю Собеславу, а другому так сильно не терпелось породниться с богатым киевским князем.

К изумлению и негодованию епископа Зигмунда, маркграф Эккард объявил Владимиру, что он может взять его дочь в жены без церковного обряда и благословения. Владимир просто должен был дать слово в будущем все же пройти обряд крещения в его латинской форме. Мешко, оправдывая поступок маркграфа Эккарда в глазах епископа, заявил, что только так удастся втянуть Русь в лоно римской Церкви, ведь если нельзя действовать силой, значит, нужно применить хитрость. Узы любви не в силах порвать никто, а посему рано или поздно князь Владимир примет веру во Христа, побуждаемый к этому любимой женой.

«А то, что у Владимира уже есть три жены в Киеве, — это не беда, — добавил Мешко. — Ведь и у меня было семь жен, когда я был язычником. Но женившись на христианке и уверовав во Христа, я отказался от всех прочих жен. Ныне я ревностный христианин, живу с одной супругой и свято чту христианские заповеди».

Глава седьмая

Сеча при Влоцлавеке

Упоминая про христианские заповеди, Мешко лицемерил. Всю свою жизнь он только и делал, что грешил, не страшась ни Божьего гнева, ни осуждения священников, ни людской молвы.

В свите Мешко имелся человек, который следил за тем, чтобы все польские вельможи кланялись ему одинаково низко. Всякий вельможа, не дотянувшийся при поклоне до полу рукой, немедленно наказывался плетьми. Мешко обожал, когда его приближенные или просители раболепствуют и пресмыкаются перед ним. Мешко доставляло удовольствие взирать на то, как знатные люди строят козни друг другу, доносят и наушничают ради того, чтобы оказаться поближе к княжескому трону. Мешко без зазрения совести давал высокие должности тем можновладцам, которые соглашались исполнять его самые грязные поручения или приводили к нему на ложе своих жен, сестер и дочерей.

Приехав из Познани в Гнёзно вместе со своей немецкой невестой, Владимир поразился тому образу жизни, какой вел Мешко в своих неприступных чертогах.

Мешко практически не встречался со своей юной супругой, которая почти не выходила из женских теремных покоев. Туда же Мешко спровадил и дочь маркграфа Эккарда, сказав при этом Владимиру, мол, пусть две смазливые немочки осваивают славянский язык и не мешают им наслаждаться жизнью. Владимир очень скоро понял, что подразумевает Мешко под этими словами.

Еще на пути из Познани в Гнёзно Владимир обратил внимание, что Мешко проявляет немалый интерес к юным крестьянкам во всех встречных селениях. Всех приглянувшихся ему девушек Мешко забирал с собой в свою столицу, освобождая их родителей от всяческих налогов.

В гнёзненском замке у Мешко имелся настоящий гарем из двух сотен красивых молодых наложниц.

Наставляя Владимира на путь истинного правителя, Мешко откровенно делился с ним своими взглядами на жизнь, совершенно не заботясь о моральной стороне этих нравоучений. Мешко полагал, что княжеская власть лишь тогда имеет истинную ценность, когда вседозволенность и безнаказанность властителя не оспариваются никем.

«Если от моих щедрот кормятся семь сотен слуг и дружинников, а под моим крылом живут и трудятся в безопасности жители Гнёзно и других городов и сел, то почему я не могу позволить себе кое-какие прихоти в благодарность за свои благодеяния», — рассуждал Мешко.

Эти «прихоти» Мешко Владимир увидел воочию в первый же день своего пребывания в Гнёзно.

В бане, где Мешко и Владимир мылись после трудной дороги, вокруг них вились шесть прекрасных обнаженных дев с длинными распущенными волосами. От прикосновений ласковых девичьих рук, от соблазнительно-возбуждающих женских округлостей, таких близких и доступных, мужское естество Владимира мигом встало колом, вогнав его в краску. Мешко посоветовал Владимиру не смущаться и следовать его примеру. Распластавшись на широком возвышении, сколоченном из гладких березовых досок, голый Мешко жестом велел одной из девиц пристроиться на нем сверху, приняв в себя его затвердевший стержень. Белокурая юная рабыня повиновалась Мешко без всякой заминки и без малейшего смущения. Мешко издавал блаженные вздохи и стоны, в то время как ловкая невольница умело двигала своим гибким телом вверх-вниз, скользя своим влагалищем по его мощному детородному жезлу.