Читать книгу "Шанс? Жизнь взаймы - Василий Кононюк"

– Погоди, казак, не торопись, языкатый он не в меру, но работник справный, лучше ты не найдешь. Да и нет у него, окромя меня, никого здесь. Сирота он, сын моей сестры покойной. У себя не оставишь, своих сынов трое, а ковалей в Чернигове в избытке, работы мало, как подрастут младшие сыны – и их отправлять в другие края придется.

– Ладно, тогда расскажи, Николай, как ты руду перед домницей готовишь?

– Дробим, сушим – и в домницу.

– А пустую породу отделить от руды не пробовали, после того как подробили?

– Возни много – в ручье промывай, потом суши, только летом и можно, проще нам все спечь, а потом отковать: быстрее выходит. Да и нет там пустой породы, просто в одном куске руды больше, в другом меньше.

– Зато угля больше тратишь – сперва пустую породу с железом спечь, потом разогревать и ковать.

– Лесов много, чего угля жалеть.

– Ладно, еще одно скажи. Сколько руды кладете и сколько угля? Какой известняк в домницу кладете и сколько?

Тут Николай засмущался:

– Дядька Тимофей завсегда домницу укладывает, никого не допускает…

При этом он мне подмигнул, так чтобы дядька не видел, намекая, что давно уже подсмотрел дядькин секрет. Паренек мне понравился – была в нем независимость и искра божья, ее видно в глазах, ее не спрячешь. Нахальный был не по годам, ну так людей без недостатков не бывает, по мне, так лучше пусть нахальный, чем трусливый.

– Ишь, как бережет дядька Тимофей семейные секреты. Не беда, сами уложим, я эти секреты тоже знаю, да и без надобности нам они, мы будем с тобой по-другому варить – если получится, все у нас секреты выспрашивать будут. Пора до дела. Сколько просишь, Тимофей, чтобы ученика своего к нам на работу отпустить?

– Вольный человек племянник мой, не за монеты его учил, родичу, сыну сестры своей покойной, помогал – ни от тебя, Николай, ни от тебя, казак, ничего мне не нужно. А с Николаем сам сговаривайся. Чего не показывал Николаю, напоследок покажу, неведомо мне, какие секреты ты знаешь, казак, но был бы ты таким хитрым, как показаться хочешь, – сам бы крицу варил, а не мастера искал.

Я поклонился дядьке Тимофею:

– Спасибо тебе за все. Приезжай к нам через три зимы – покажем тебе, что мы с Николаем воздвигнем: не домницу, а домнище высоченное на восемь-девять сажен высотой.

– Ага, давай, казак, думаешь, ты один такой хитрый? Вместо крицы одно свинское железо на дно натечет – тогда будешь делать домницу о двух сажен, как все люди.

– Умен ты, дядька Тимофей, а скажи – сколько монет ты в год выручаешь? Шестьдесят серебряков выходит?

– Сколько ни есть, все мои, а тебе какое до того дело?

– Давай так, Николай. За первый год положим тебе сорок монет. Будешь получать три серебряка в месяц и зимой и летом, а на Рождество и на Пасху еще по два сверху. Как доход какой с твоего труда пойдет, так сразу по пять серебряков в месяц получать будешь. Получится толк с задумки моей – то и по десять со временем получать станешь. Подворье тебе всем миром поставим, отработаешь. Невесту с собой вези – у нас парней много, девок мало, там не найдешь. Выезжай не позже Масленицы, пока дороги не развезло: как подсохнет – татары появятся, тогда уже до осени ждать придется. Если согласен на такой уговор, познакомлю тебя с купцом, который тебя в Киев доставит, а там к товарищу своему в обоз подсадит, что в Черкассы на базар ездит. А из Черкасс тебя уже к нам довезут, там недалече.

– Ты, казак, не гони лошадей, тут помозговать надобно, а тебе давай раз, два, бросай все и езжай.

– Ну, мозгуй, Николай, а я пока поищу мастера, что из меди мне кое-что сделать сможет. Нужен мне медный котел большой, на сотню человек готовить, но с крышкой, и трубка медная мне нужна, не знаете, кто такое у вас изготовить может?

– В следующем ряду Ивана Медника спрашивай, он мастер добрый, он тебе такое склепает из листа медного. Только торгуйся с ним, а то он любит цену заломить.

По дороге к мастеру увидел купца, который пергаментом торгует и прочими пишущими принадлежностями, купил у него тоненькую стопку пергамента и веревки специальные с круглыми дощечками, залитые воском, которыми письмо заматывать, а на дощечку печать ставить.

Сразу возник вопрос с печаткой. Найдя купцов, которые торгуют перстнями с печатками, начал рассматривать изображения. Сюжетов было много, все хищные. Не только звери, но и различные библейские сюжеты, связанные с насилием. Георгий Победоносец, бьющий змия копьем, дамочка с отрезанной головой в руках, ну и другие детские картинки. Поскольку, не разбираясь в геральдике, поставив такую печатку, можно сразу попасть на плаху, увидел абстрактную живопись на одном из перстней, которая мне сразу пришлась по душе своей древностью и символизмом.

На перстне был изображен языческий коловрат, известный в наше время как фашистская свастика. Поскольку мое появление в этом мире тоже было связано с вечным круговоротом элементов мироздания, мне захотелось носить этот символ на руке. Тем более что мне было точно известно о его отсутствии в княжеской геральдике – уж больно известен он был в мое время. Будь он на гербе известной личности, такую подробность обязательно бы упомянули историки. Прикинув, что хочу купить, начал яростно торговаться за крупный перстень с изображением то ли рыси, то ли леопарда.

– Я тебе по весу кольца золотыми монетами даю, ты что, не знаешь, что монеты завсегда дороже золота по весу? Бери монеты, пока даю, таких перстней везде полно, в другом городе на базаре куплю.

– Не нужны мне твои византийские монеты, казак, дрянное это золото, ты мне талеры давай, у нас талеры в ходу.

– Вот когда с ляхами или тевтонами воевать будем, тогда у меня талеры в кошеле появятся, а с крымчаков пока только византийские монеты содрать можно. Не хочешь – как хочешь, но больше, чем по весу, монетами не дам. Если нет у тебя перстня за мою цену, значит, у другого найдется.

– Погоди, казак, вот этот перстень хочешь? За него по весу твоими монетами возьму, но так, чтобы перевесили, согласен?

– Зачем мне твой перстень языческий? И что это на нем намалевано – то ли крест, то ли паук? Побойся Бога, носить такое на руке – меня засмеют все.

– Ну и что, скажешь, род твой древний, кольцо фамильное, сотни лет передается от отца к сыну, а глянь, какой видный перстень, где ты такой найдешь? Покупай, казак, вдова оставила продать, соседка моя, я бы дороже за него просил.

– Ладно, ставь весы – раз такое дело, возьму перстень, он вроде добре на пальце сидит.

Отвалив за печатку четыре золотые монеты, пока весы не склонились на мою сторону, пошел дальше искать Ивана Медника. Найдя вышеупомянутого мастера, попытался объяснить, чего мне от него нужно:

– Нужен мне казан медный десятиведерный, крышка, чтобы плотно к нему прилегала. Крышка не плоская должна быть, а как купол. И шишак в середине крышки, в самом верху, как кулак, но пустой внутри. И еще мне трубка медная нужна, чтобы дырка в ней была, как мой палец, аршин десять длиной, и скрутить ее нужно кольцами, два аршина трубки в одно кольцо. Так, чтобы вышло четыре кольца, а последних – два аршина прямой. Понял, о чем я толкую?