Читать книгу "Рецепт Мастера. Революция амазонок. В 2 книгах. Книга 1 - Лада Лузина"

— А вот про Маланки я знаю! — Чуб горделиво обернулась к Акнир. — Я, между прочим, Глиэра закончила. Мы там на Старый Новый год такие Маланки устраивали!.. Наряжались, колядовали, щедровали. По аудиториям ходили — у преподов хороших оценок просили. И, кстати, многие ставили… пойдешь учиться, воспользуйся — классный способ. Очень удобно, конец зимней сессии… Я козою была. Отсюда и выраженье: «Водить козу» — значит куролесить, хулиганить… У-йй! А-йй! — вскрикнув, Чуб отскочила в сторону.

На бывшую глиэровскую козу неслась нынешняя. Вслед за ней в их убежище ворвалась хулиганка-Маланка с явным намерением устроить тут тарарам и вселенский хаос. Девица сорвала со скамьи покрывало, сбросила подушки — их подхватила на рога подружка-коза. Вслед за спектаклем потянулись и зрители.

— Идем, сейчас здесь такое начнется… — потянула Акнир Чуб за рукав.

— Да знаю. Я про Василя и Маланку все знаю, — Даша пошла за спутницей в первую комнату.

— Неужто? — приостановилась Акнир. — А знаешь, почему Маланка творит тут бедлам и делает все наоборот?

— Почему?

— Потому что и сама она наоборот. И не святая, и не Маланка. Знаешь, кого пять веков спустя стали считать христианской святой Меланьей? — Акнир кивнула на сноп-Дидух. — Макошь.

— Кого? — недослышала Даша. — Рожь? Его? Дидуха?

— То, что ты ни хрена не знаешь про вашего Бога, в конце концов, ваши проблемы, — внезапно обиделась ведьма. — Но не знать имя собственной Матери… Макошь!

— Макошь — Великая Мать? Мать-Земля? Так бы сразу и сказала. И Дидух, то есть Старух, Баба — тоже она? Это потом ее стали звать мужиком? И Маланка — она?

— И коза, и кутя… Она — ВСЕ!

Ответ Акнир разорвал жуткий визг. Спектакль шел своим чередом. Маланкина спутница-коза, оказавшаяся еще большей проказницей, чем ее хозяйка, лежала на полу, болтая ногами. И исполнявшая козью роль в студенческом действе Даша точно знала, что будет дальше. Сейчас удалые стрельцы — казаки-молодцы выстрелят ей «в правеє вушко, в саме сердушко». Коза умрет, а после снова воскреснет. Но сначала ее будут оживлять — щекотать, тискать или, того хуже, доить (парень, пытавшийся подоить Дашу Чуб, заработал такой удар «копыта», что пролежал две недели зимних каникул с подозрением на сотрясение мозга).

Однако знакомый ей староновогодний сценарий сделал неожиданный крен. Умертвив козу, 12 казаков-молодцов окружили Маланку и в одночасье подняли копья. Маланка вскрикнула, упала на пол и перекатилась бревном, вырываясь из окружения.

— Пошли, я ж сказала, сейчас такое начнется… — повторила Акнир. Но Даша застыла как вкопанная.

То, что предстало пред нею, куда больше походило на кадры боевиков, чем на традиционный народный обряд. Маланка скакнула к шкафу, протягивая руку туда, где должна была лежать булава, — но не растерялась, вырвала копье у одного из молодцов, прыгнула с пола на стол и, одинаково ловко орудуя руками и ногами, схватилась сразу с шестью.

Все окна во двор вмиг оказались открытыми, их заполнили возбужденные девичьи лица.

— Сюда бегите…

— Началось!

— Мамка, бей папиков… бей их! Давай!

— Побей их в Новом году…

И Чуб вдруг вспомнила, что один из преподавателей, поставивший ей за козью роль щедрый «отл», поведал им, что в древнейшем сценарии новогодних маланок мужики убивали не козу, а хозяйку…

Мужчины убивали Богиню Макошь!

«Патриархат» — ударило в голову. И одновременно в сознании шевельнулась догадка — это не просто бой, а гаданье. Гаданье об умершей! Оттого, побьет ли Маланка-Макош казаков, зависит, воскреснет ли власть…

— А если они побьют ее? — быстро спросила Чуб у Акнир.

— Значит…

— Потом расскажешь.

Маланка не справлялась!

То ли силы были чересчур не равны, то ли руки девицы не привычны к копью, а подлая булава лежала в дальнем углу, прячась в тени меж скамьею и печью. И виноватая в ее местонахождении Чуб совсем уж нацелилась проскользнуть меж дерущихся и бросить оружие «мамке», но тут самый грузный из молодцов-удальцов начал атаковать Маланку. Та отшила его ударом пятки по челюсти. Он навалился на нее.

— И-и-и-и! — издав лихой клич, Чуб схватила резной табурет, нацелилась в голову папика и…

…покорно опустила оружие — Дашины руки обвисли, во рту стало одновременно горько и сладко, все вокруг поплыло, бой расплылся, стал неважным, крики погасли. Землепотрясная устало прикрыла глаза и, открыв их, увидела над собой черное небо.

Глава пятнадцатая,

в которой Даша и Акнир узнают будущее

— А кто сегодня месяц крадет?

— Сама Киевица снимает…

— В котором часу?

— Как водится на Василя.

Девушки говорили так буднично, будто речь шла о праздничном фейерверке на площади.

— Что с ведой? — спросила одна из них. — Перепила?

— Как перепелица. Сама не ведает, что творит, — отозвалась Акнир.

Щебечущие девичьи голоса засмеялись и отдалились — их смех слился с общим гулом. Вокруг было шумно и празднично, радостно-громко. В ноздри лез свежий морозный воздух и множество запахов — будоражащих, знакомых и непривычных.

Даша поняла, что лежит на покрытой мягким ковром широкой скамье — прямо под открытым небом. Скамья стоит у белой стены, стена дома расписана схематичными цветами и символами. Чуб напряглась и села — мир сразу же стал нерезким. Тело показалась нечувствительным, точно она и впрямь хватила с лихвой.

— Еще раз по мне колданешь, — сказала Даша, тщетно стараясь быть грозной, — я с тобой больше дел не имею.

— Я с тобой тоже, если еще раз на рожон попрешь, — огрызнулась Акнир. — Если б ты влезла в тот бой, нас бы сразу раскрыли. Гадание сочли б недействительным. Был бы скандал. Пришлось бы объяснять, кто мы и что… А поскольку объяснить это мы неспособны, нам пришлось бы сразу бежать, не успев погадать… Вот и вышло б, что мы пришли зря.

Мир наконец обрел резкость, Чуб обнаружила, что их скамья стоит во внутреннем дворе дома. Над двором штормовой волной нависает высокий земляной холм Лысой Горы, а прямо под ним полыхает громадный костер. В красно-желтом пламени горела целая телега, загруженная чем-то горючим, исторгающим непонятный, но странно-приятный запах.

— Ладно, — буркнула Чуб, большей частью сознания признавая правоту малолетки. — И кто победил?

— Не скажу, — с детскою вредностью сказала Акнир.

— Ну и ладно! — Даша ответила тем же. — Тоже мне гадание — бой бабы с козой. У нас в музучилище и то было смешнее.

— Издавна крестьяне посвящали последний сноп в поле богине Макошь, — ведьма сидела рядом за дощатым столом, подперев рукой щеку в монашеском платочке-апостольнике и задумчиво глядя в небо. — Считалось, что в сноп этот прячется душа нивы в виде козы. Сноп-баба, коза-Маланка — единое целое. Смерть и воскрешение маланкиной козы, зимняя смерть и возрожденье природы — ритуал для слепых. Козе ясно, что мать-земля снова встанет весной… Но станет ли снова Маланка Макошью?