Читать книгу "Меч и крест - Лада Лузина"

Но внезапно, словно осознав нечто невероятно важное, певица порывисто сунула в его потную ладонь клубный микрофон и со всех ног понеслась к выходу, чувствуя, как с каждым шагом боль отступает, отступает, отступает и на смену ей приходит уверенность, что она поступает единственно верно.

Выскочив на улицу, Чуб стремглав порысила к черному входу, где пасся ее преданный мопед.

«Скорей! Скорей! Скорей!» — сверкало в голове.

— Стой, — услышала она за спиной запыхавшийся мужской голос. — Стой, кому сказал! — Кто-то беспардонно оттолкнул ее в сторону. Это был Алекс — амбаловидный охранник их клуба и по совместительству любовник Заядлой. Немного отстав, парикмахерша уже подбегала к ним.

— Я же говорила, что она слинять попытается! — пропыхтела она.

Набычившись, Алекс встал между Дашей и ее «пони» и по-хозяйски положил руку на руль.

— Это больше не твоя игрушка, — тяжело сказал он. — Отдавай ключи.

— Пусти! — одержимо заорала Даша, бросаясь на него. — Мне нужно туда! Я опаздываю!

Алекс брезгливо отшвырнул ее одной рукой.

— Куда ты опаздываешь? — желчно засмеялась Заядлая. — Тебя уже отовсюду уволили. Директор только что сказал: можешь идти на хрен! Я всегда знала: рано или поздно ты доиграешься.

— Уйдите! — утробно зарычала Чуб.

В ее голову будто вылили чайник с бурлящим кипятком, и она с трудом осознавала реальность. Но из последних сил попыталась выловить там последнюю живую мысль:

— Срок был до праздника! Не соблазню Сани до шестого, машина ваша!

Алекс недовольно посмотрел на свою подружку.

— Че ж ты дергаешься, раз вы до шестого спорили? — процедил он весомо.

— Но она ж уволена, — попыталась возразить та. — Где мы ее потом искать будем?

— Без разницы, — парень нехотя убрал руку с руля и повернулся к Даше. — Спор есть спор. Катайся до послезавтра.

* * *

Истеричный телефонный звонок заставил Машину мать схватиться за тяжелую грудь и испуганно охнуть:

— О господи! Это…

Опередив ее, Владимир Сергеевич подхватил тревожную трубку.

— Да, еду! — сурово сказал он.

— Это Маша? Маша? — затряслась мама.

— Авария, — объяснил он свирепо. — На том же месте. Наши уже милицию вызвали. На Фрунзе опять море разливанное! Это ж, типа, злостное хулиганство. Только какой толк от ментов? — Сергеич уже впрыгнул в штаны и заправлял в них старую поношенную ковбойку. — Сама считай: пока воды натекло, пока жители аварийную вызвали. Этих диггеров уже и в помине нет. Если их не завалило, конечно. Тогда будем трупы разгребать… Нет, не понимаю я, — буркнул он недоуменно и зло, — че, им там медом намазано?

— А тебе, тебе чем намазано? — заголосила в ответ супруга. — Сейчас не твоя смена! Какого ж ты?! У нас дочь пропала! Как втемяшишь себе что-то в голову, на остальных начхать!

— Несознательный ты элемент, — недовольно усмехнулся Сергеич. — Я те трубы чуть не сутки чинил, а отродье всякое обратно пакостить будет? А Машка наша вернется, никуда не денется.

Глава пятая,

в которой происходит преступление

Трепет пробежал по его жилам: перед ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Она лежала, как живая… Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице ее.

— Ведьма! — вскрикнул он не своим голосом.

Н. Гоголь. «Вий»

Пролетев два моста — пешеходный и мост Метро, — Даша подумала вдруг: «А куда я еду?» Но мысль эта была слабой и несущественной: она чувствовала, что стремительно приближается к своей безымянной цели.

И лишь, когда мопед, проскочив третий, романтический мост «влюбленных», который менее романтические горожане назвали «чертовым» мостом и мостом «самоубийц», взвился на Владимирскую горку и справа мелькнул Михайловский златоверхий монастырь, наездница поняла, что зачем-то возвращается на Андреевский спуск.

Она вырулила на перекресток Владимирской и Большой Житомирской и свернула во двор, на Пейзажную аллею, — излюбленное место всевозможных прогулок. Хозяева выгуливали здесь своих собак, мамаши — детей, а подростки — свои первые бутылки с пивом. Раньше Даша и сама не раз прохаживалась тут с друзьями, лениво прихлебывая малоалкогольное пойло и выискивая романтический уголок, где можно с шиком покурить с видом на Город.

К слову говоря, это было странное место, хотя привыкшие к нему киевляне вряд ли осознавали данный факт. Ну не дивно ли, что во дворе одной из центральных улиц, за огибавшим аллею невысоким каменным парапетом зияла дыра глубокого, поросшего деревьями яра, нимало не напоминавшего цивилизованный городской парк или сквер? С другой стороны яр надежно охраняли две овеянные дурной славой горы, и даже те немногие, кто спускался на его дно в солнечный день, чтобы дать порезвиться любимому псу или заняться скоропалительным сексом за густыми кустами, ни за что не отважились бы сунуться сюда ночью.

Впрочем, сама аллея даже в полночь считалась местом гулябельным и достаточно безопасным. И уверенно направив руль в сторону сторожившего обрыв исторического музея, Даша обогнала странную велосипедистку в красных тапочках, изображавших каких-то ушастых зверьков. Больше вокруг не маячило ни одной живой души. И доехав до безмолвного музея истории Украины, Даша неожиданно осознала: она прибыла.

«Куда, на экскурсию?» — успела подумать Чуб недоуменно и тут же спешно отскочила в сторону.

Чокнутая велосипедистка, зажмурившись, неслась прямо на нее и, не сумев наехать на Землепотрясную Дашу, со звоном врезалась в ступеньки у входа. Даша хотела броситься к ней. Но тут кто-то третий сильно толкнул ее справа, сшибая с ног. Она ухитрилась подставить руку, чтобы приземлиться с наименьшими потерями, и, падая, заметила краем глаза: велосипедистка встает без посторонней помощи и глаза ее уже широко открыты, а в них плещется неподдельный ужас и изумление.

— Где я? — поразилась она. — Что я здесь делаю?

— Что вам надо?! — безобразно заорали сверху.

— Не знаю!!! — возмущенно гаркнула в ответ Чуб, резко поворачивая голову.

Над ней стояла безумная черноволосая дама в одних чулках и нижнем белье. Обуви на ней не было, и от ступней до коленей чулки были покрыты грязными дырами и «стрелками».

«Да это же те самые, с которыми…» — но довести до конца эту мысль Даше не удалось.

В полуметре от них беззвучно взорвался столб огня. И как тогда, в «Центрѣ Старокiевскаго колдовства», препирающиеся инстинктивно бросились друг к другу, сцепившись в испуганную кучу и невменяемо глядя туда, где происходило нечто совершенно невозможное.

На глазах у них огонь поднялся от земли, точнее, от ковром расстилавшихся перед входом в музей бетонных плит, которые вроде бы никак не могли гореть, а в сверкающем горячем пожаре появилась высокая женская фигура.