Читать книгу "Без любви жить нельзя - Наталья Горбачева"

Приоткрыв через цепочку дверь, я увидела высокого монаха во всем черном. Но уже в следующую секунду поняла, что это не монах, а какой-то парень, не по ноябрьским холодам одетый, вернее — раздетый, в одном свитерке, с лицом землистого цвета, с синяками под глазами.

— Дайте, пожалуйста, покушать, — сказал он. — Пожалуйста…

— Подожди, — ответила я и пошла на кухню, но в глазах все еще стоял черный монах…

Я пожарила яичницу, намазала маслом хлеб и пошла к двери. Но как просунуть тарелку в щель? Господи, помилуй! И открыла защелку, передала еду.

— А попить можно? Горячего…

Закрыв дверь, пошла за чаем, положила в чашку варенья, размешала. Он выпил и сказал:

— Пожалуйста, можно я у вас переночую? Прямо у дверей, на пороге.

— Спятил? Как я тебя пущу в дом, ты кто?

— Три дня не спал, не ел, меня ограбили. Пожалуйста, пустите…

Не знаю, почему я ему поверила, может, привидевшийся монах сыграл в том роль. Я пошла по длинному коридору к соседке, обдумывая, что сказать.

— Анна Вячеславна, к нам один мужчина просится переночевать. Его ограбили. Без одежды, несчастный какой-то… Можно пустить?

— Пустить? — удивилась она. — Дорогая Наташенька, всё, что вы ни сделаете, всё слава Богу! Что-то у меня лампочка перегорела…

Я вкрутила в прикроватный торшер новую и пошла назад.

Постояла у двери, прислушалась. И все же распахнула ее, в образовавшийся проем кивнула ему, чтобы зашел.

— Я тебя закрою на ключ. Ведро для туалета принесу, — сказала я и провела в комнату, в которой жил Вадим. — Хочешь еще есть?

Он отрицательно помотал головой, смахнул указательным пальцем слезу.

Поздним утром за его дверью не было слышно никаких звуков. Мне представилось, что когда открою дверь, он тюкнет мне по голове топором… Да нет у него никакого топора, рассердилась я и открыла. Он лежал на диване с закрытыми глазами. Умер, что ли?

— Алё! Эй! Ты живой?

Он разлепил веки и спросил:

— Можно я еще полежу?

— Ну, лежи! — ответила я. — Тебе плохо?

— Избили.

Он пролежал до следующего утра, пил только воду. Анна Вячеславна так переживала: «Как можно, человека до смерти избили», что у нее самой поднялось давление, пришлось отхаживать и старушку.

Когда я снова открыла дверь второй комнаты, парень сидел на диване и смотрел в одну точку.

— Ну как?

— Плохо… какие-то шишки по телу пошли.

Действительно, на теле выскочили какие-то шишаки величиной с грецкий орех, я видела своими глазами.

— Вызову «скорую»…

— Нет, не надо, пожалуйста… — сказал он.

— Почему? Хочешь помереть, неизвестно, что тебе отбили. Я все-таки вызову…

Он с трудом поднялся и сказал:

— Не надо, я уйду.

Я не знала, что делать. Он стал натягивать ботинки — небомжовые, нормальные человеческие ботинки.

— Ладно, полежи еще. Пойду куплю тебе мазь гепариновую…

Он рухнул на диван:

— Спасибо.

— Тебя как зовут-то?

— Сергей.

— Крещеный?

— Нет…

— Хочешь креститься?

— Да…

— Лежи тогда, — разрешила я и ушла за лекарством. Дверь на ключ больше не закрывала.

Да, ситуация… Только этого не хватало. Я вообще-то первый свой роман писала — по шесть страниц в день.

Встретив во дворе знакомую, я стала расспрашивать, не знает ли она, от чего могут появиться на теле странные шишки. Пришлось признаться, на ком они выскакивают…

— Сумасшедшая! — обалдела знакомая. — Не соображаешь, что делаешь? Сразу не прибил, но таки прибьет. Ничего про человека не знает — и пустила в свой дом. Бабка там твоя одна с ним осталась?

— Да не прибьет, он не такой… — стала оправдываться я.

— Вызывай милицию. А помрет если у тебя? Да ты потом во всю жизнь не отмоешься. Убийство прикосячат, подумала об этом? Вызывай милицию, а то я сама вызову! — она была настроена решительно.

— Ну тогда уже лучше «скорую». Ладно, спасибо за совет. Вызову.

Действительно, не дай Бог он помрет, можно ставить крест на писательской карьере. Как-то я об этом не подумала.

Вернувшись домой, я сказала:

— Сергей, я все-таки вызову «скорую»!

— Не надо, пожалуйста, я не умру.

— А если умрешь?

Он помолчал, потом сказал:

— До крещения не умру, поверьте…

Ничем другим меня подкупить было невозможно. Я отдала мазь и пошла на кухню. Трехдневная гора посуды была вымыта, и Анна Вячеславна рассматривала, как чистая посуда ловко была разложена на моем столе.

— Наташенька, а откуда у нас этот любезный молодой человек появился, Сереженька? Такой порядок навел.

— Что же это он, притворяется? — воскликнула я. — Это, Анна Вячеславна, тот, которого избили.

— Какие негодяи, какие негодяи, такого человека избить, — стала сокрушаться соседка. — Надо в милицию заявить. Пусть найдут хулиганов и накажут.

— Накажут… — вздохнула я. — Интересно, кто окажется крайним?

Я вошла в комнату: он сидел на стуле.

— Значит, так, Сергей, мне совершенно некогда, — сказала ему. — Сам ешь, что найдешь на кухне, меня не трогай. И быстрее выздоравливай. Понял?

— Постараюсь… — ответил он. — Может, завтра уже уйду…

— Как завтра? А креститься?

— Не хочу вам мешать.

— Ничего, потерплю. Ты про веру христианскую хоть что-то знаешь?

— Немного… — выдохнул он, дышать ему было тяжело. — Иисус Христос, Пасха, Троица. В Поминальный день дедов вспоминаю.

— Принесу тебе книгу, почитаешь. Чтобы как-то подготовиться к крещению.

— Голова сильно болит, не смогу читать, — отказался он.

— Господи, помилуй. Таблетку дать?

— Не пью таблеток.

— Что же с тобой делать? — глянула я на его смуглое, осунувшееся и почерневшее лицо.

— Вы идите, занимайтесь своими делами. Посплю…

— Родным твоим надо позвонить, — вспомнила я.

— Не надо, пожалуйста, не мучьте меня.

Он лег и отвернулся к стене. И я оставила его в покое, только принесла крещенской воды и окропила его и всю комнату.

Из двенадцати страниц, которые должна была написать за два дня, смогла написать только две: попробуй сосредоточиться, когда в соседней комнате незнакомый мужик, да еще и помирает. У меня совершенно не было на него ни времени, ни сил. Но пришлось заниматься. Через день шишки его втянулись обратно. Он заметил, что после крещенской воды. Прошла еще неделя. В нашей коммуналке его было не видно и не слышно. Только каждое утро на завтрак появлялась на кухне вкусная каша и сервированный общепитовскими тарелками стол. Посуда и пол, как в сказке, мылись сами собой. А когда Сергей сделал генеральную уборку у Анны Вячеславны, она сказала мне: