Читать книгу "Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис"

Для личного осведомителя это был всего лишь обычный день.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПУТЕШЕСТВЕННИК В КРОТОНЕ
ЮЖНАЯ ИТАЛИЯ (Великая Греция)
Несколько дней спустя

…Кротон, город древний, когдато первый в Италии…

Если же вы люди более тонкие и способны все время лгать тогда вы на верном пути к богатству.

Ибо науки в этом городе не в почете, красноречию в нем нет места, а воздержанием и чистотой нравов не стяжаешь ни похвал, ни наград…

Петроний

XII

Веспасиан подписал мой паспорт. Я с трудом выбил это сокровище у его секретарей и забрал казенного мула из конюшни у Капенских ворот. Старинная сторожевая башня все еще стояла в начале Аппиевой дороги, хотя город разросся в тихие окрестности, которые славились более разборчивыми миллионерами. Отец Елены Юстины жил недалеко, так что я занес ее коробку с рецептами и осмелился сказать, что хочу зайти к ней, чтобы передать несколько слов благодарности, но она была общительной девушкой со своей собственной жизнью, и привратник утверждал, что ее нет дома.

С юным Янусом у нас и раньше были стычки. Семье Камилла никогда не требовалась напольная мозаика, чтобы предупредить: берегитесь собаки; этот двуногий чесоточный экземпляр отпугивал посетителей еще до того, как в дверях покажутся их сандалии. Этому парню было около шестнадцати. У него было очень вытянутое лицо — прекрасный рассадник для такой массы прыщей — и очень маленькая вмятина для мозгов на макушке; внутри же мозг был неуловимым комочком. Разговор с ним всегда меня утомлял.

Я отказывался верить, что это распоряжение Елены. Она способна была отправить меня на паром в Гадес в один конец, но если и хотела это сделать, то сказала бы сама. Хотя одной проблемой меньше. Если Елена не пускала меня, трудно было сказать ей о том, что я не собираюсь больше с ней встречаться.

Я спросил, где она; мальчик не знал. Я ласково уведомил привратника, что знаю об его лжи, потому что даже когда Елена Юстина станет тронутой старой каргой, лысой или беззубой, она будет слишком хорошо организованной, чтобы укатить в своем паланкине, не сказав прислуге ни слова. Затем я передал дружеский привет сенатору, оставил коробку Елены и уехал из Рима.

* * *

Сначала я отправился на юг на Аппиеву дорогу, чтобы объехать ненавистное мне побережье. После Капуи Аппиева дорога вела в Тарент на «каблучок» сапога, в то время как я свернул на запад, к «носку». Сейчас я ехал по Попилиевой дороге, на Регий и Сицилию, намереваясь свернуть с нее перед самым Мессинским проливом.

Мне пришлось пересечь Лаций, Кампанию и Луканию и заехать глубоко в Бруттий — половину территории Италии. Казалось, мое путешествие длилось уже несколько дней. За Капуей последовали Нола, Салерно, Пестум, Элея, Буксент, а затем долгий путь вдоль Тирренского побережья до дороги на Козенцу далеко на юге. Когда я свернул с главного пути, чтобы пересечь полуостров, дорога стала резко подниматься в гору. Тогдато мой мул, которого я взял на последней стоянке, вдруг обиделся на меня, и я увидел, что был прав, когда опасался подобного развлечения в горах.

Козенца — провинциальная столица Бруттия. Горбатая коллекция одноэтажных лачуг. Она находилась на холме, так что до нее трудно было добраться, и в течение нескольких сотен лет не имела такого значения, как второй Бруттийский город, Кротон. Однако Козенца была их столицей; бруттии — странный народ.

На ночь я остановился в Козенце, однако спал очень плохо. Это Magna Graecia — Великая Греция. Рим завоевал Великую Грецию уже давно — теоретически. Но по ее мрачной территории я перемещался с опаской.

Сейчас улицы были почти пусты. На постоялом дворе в Козенце кроме меня остановился всего один проезжий — человек, которого я никогда раньше не встречал. У этого парня была пара собственных лошадей, которых я высоко оценил, — большой жеребец чалой масти, который чутьчуть не дотянул до звания скакового, и пегая вьючная лошадь. Мы ехали рядом от Салерно, если не дольше, но перед тем, как он показался утром, я все время был в пути и не спал, а к тому времени, как он вечером меня догнал, я уже свалился в постель. Если бы я знал, что он все еще находится здесь со мной в Козенце, то постарался бы не ложиться спать, а подружился с ним.

* * *

Я ненавидел юг. Все эти старомодные города с огромными храмами Зевсу и Посейдону; все эти философские школы, которые заставляют чувствовать себя низко; все эти атлеты с хмурыми лицами и задумчивые скульпторы, ваяющие их. Не говоря уже об их заоблачных ценах для чужестранцев и ужасных дорогах.

Если верить «Энеиде», Рим был основан троянцем. Когда я двигался на юг, у меня волосы на голове шевелились, будто эти греческие колонисты видели во мне своего древнего врага во фригийском колпаке. Казалось, людям больше нечем было заняться, кроме как, притаившись на пыльных крылечках, наблюдать за незнакомцами на улице. Козенца была довольно отвратительна; Кротон, считавший себя более важным, должен был оказаться еще хуже.

Чтобы попасть в Кротон, нужно было преодолеть горы. По мере того как я поднимался, температура воздуха падала. Равнины Сила покрывали густые леса каштана и турецкого дуба, затем бук и благородная пихта, в то время как ольха и тополь оккупировали гранитные скалы. Местные называли это хорошей дорогой; такой дикий и извилистый путь. Я никогда не шел после сумерек; даже днем мне казалось, что я слышал горных волков. Однажды, когда я обедал на солнечной опушке леса, усыпанной земляникой, за камень скользнула гадюка, зловеще появившись изза ботинка моей вытянутой вперед ноги. Я чувствовал себя в большей безопасности, обмениваясь ночью оскорблениями с беспощадными римскими проститутками.

На вершинах гор все еще лежали снежные шапки, но моряки уже начали подниматься на заготовку леса, так что изза дыма от их костров разреженный воздух становился более резким. У меня потекло из носа, когда я пошел по тропинке среди придорожных фиалок, чтобы обогнать волов с длинными повозками, которые тянулись под стволами могучих деревьев. Взъерошенная равнина поднималась над морем более чем на тысячу футов. В Риме уже приближалось лето, но здесь климат отставал. От потепления все вокруг капало, неистовые ливни хлынули в долины глубоких рек, и ледяная весенняя вода утолила мою жажду.

Я пару дней медленно продвигался по этой суровой местности. Над долиной Нето открылся впечатляющий вид на Ионическое море. Через возделанные оливы и виноградники я спустился вниз, однако земля стала неровной от размывов и бугристой от комков глины, осевших здесь во время летних наводнений, которые унесли более рыхлый слой почвы, оголяя сухую землю, словно яростно высосанную смоковницу. Наконец моя дорога снова резко поднялась вверх, и я добрался до Кротона, который, словно ужасная болячка, прячется под подушечкой большого пальца Италии.

Это местечко Кротон было последним приютом Ганнибала в Италии. Я считал, что если здесь пройдет еще какойнибудь деятель типа Ганнибала, то Кротон с готовностью позволит ему бесплатно плескаться в провинциальных банях и почтит его изгнанием с прощальной пирушкой за счет городской казны. Однако меня здесь приняли недружелюбно.