Читать книгу "Эхо - Майнет Уолтерс"

Лица бездомных начали расплываться в улыбках при воспоминаниях о проделках Блейка.

— Трезвый Билли был замечательным человеком и художником, но пьяный становился совершенно невыносимым, — заметил один старик. Он усмехнулся каким-то своим мыслям, и пергаментная кожа его лица складками собралась внутри свалявшегося вязаного шлема. — У трезвого Билли картины напоминали рай, а как напьется — сущий ад.

— Получается, что он рисовал две разные картины?

— Он рисовал их сотнями, если только ему удавалось достать бумагу. — Кивком головы старик указал в сторону офисов. — По вечерам Билли выбирал из их мусорных баков конверты и использованную бумагу, а потом всю ночь рисовал. Утром же он терял к ним всякий интерес.

— И куда же он их девал?

— Мы использовали их для растопки.

— А Билли не возражал?

— Нет, — подключился к разговору еще один старый нищий. — Ему нужно было греться, как и всем нам. Скажу больше: его это даже веселило. — Он постучал себя по лбу скрюченным пальцем. — Билли был сумасшедшим, вроде Болванщика. Всегда распинался насчет адского пламени, приносящего очищение. Один раз даже сунул руку прямо в кучу пылающей бумаги, и держал ее там до тех пор, пока мы его не оттащили.

— Зачем же он это сделал?

Присутствующие безразлично пожали плечами. Казалось, все думали об одном: «Какая может быть логика в поступках безумца?»

— Он частенько это проделывал, — вспомнил Терри. — Иногда засовывал в огонь обе руки, но чаще одну правую. Меня это всегда раздражало. Бывали дни, когда Билли вообще не мог шевелить пальцами из-за ожогов, но все равно продолжал малевать свои проклятые картины. Зажимал пастель между двух пальцев, а чтобы рисовать ему приходилось двигать всей рукой. Говорил, что ему необходимо чувствовать муки творчества.

— Наш юный Терри считал его шизофреником, — неожиданно объявил старик в вязаном шлеме. — Говорил ему, что надо принимать лекарства, но Билли не заботился о своем здоровье. Он убеждал всех, что никакими душевными болезнями не страдает и поэтому ни за что не станет обращаться к врачам. Смерть для него была единственным избавлением от мук.

— Скажите, а он никогда не пытался покончить жизнь самоубийством? — поинтересовался Майкл.

Терри снова хихикнул и жестом обвел пустырь:

— И ты можешь назвать все это жизнью?

Дикон понял, что хотел сказать юноша, и сочувственно кивнул:

— Нет, я имел в виду не совсем это. Он никогда не предпринимал ничего такого специфического, чтобы побыстрее умереть?

— Нет, — почти равнодушно произнес Терри. — Он только говорил, что еще недостаточно страдал и хочет умереть медленно. — Парень поплотнее закутался в пальто, когда порыв ветра с реки взметнул от жаровни сноп искр. — Послушай, приятель, этот бедолага страдал прогрессирующей шизофренией. Совсем как наш Уолт. — Терри чуть толкнул плечом своего соседа. Тот сидел скорчившись, положив подбородок на колени: в той же позе, в какой миссис Пауэлл обнаружила Билли. — Правда, Уолт принимает лекарства, но частенько забывает об этом. Конечно, ему следовало бы подлечиться в больнице, но таких богаделен уже не существует. Некоторое время он жил на попечении своей матери, пока врачи не сочли, что ему не повредит свежий воздух. К тому времени Уолт так запугал старуху своими выходками, что она поняла все буквально и вышвырнула его за дверь. — Терри повернулся к воротам склада и добавил: — Внутри таких еще человек двадцать, и ухаживаем за ними мы. Представляешь, каково?

С этим Дикон не мог не согласиться. Куда же катится общество, если сумасшедшие оставлены на попечение лишь бездомных нищих?

— Билли никогда не намекал, что обращался в больницу?

Терри отрицательно покачал головой:

— Он вообще никогда не распространялся о своем прошлом.

— Ну, хорошо. А как насчет тюрьмы? В какую именно он попадал за свои кражи?

Терри кивнул в сторону старика в вязаном шлеме:

— Том однажды сидел вместе с Билли целый месяц в Брикстоне.

— И где его держали? — обратился Дикон к старику. — В больничном крыле или в общем?

— В обычной камере, как и меня.

— Ему давали лекарства?

— Что-то не припомню.

— Значит, диагноз «шизофрения» ему официально не был поставлен?

Том печально покачал головой:

— У тюремщиков нет ни времени ни желания заботиться о заключенном, попавшем к ним всего на четыре недели. Если Билли и принимался орать так, что у всех лопались барабанные перепонки, то надзиратели принимали это за проявление белой горячки или еще чего.

— Получается, что в тюрьме он вел себя так же, как на свободе?

Том неопределенно помотал рукой:

— То так то сяк. Перепады настроения. Депрессия. А в общем, ничего особенного. На воле то же самое. Билли ходил в церковь и вел себя как добропорядочный человек, пока не напивался. Трезвый он мало чем отличался от нас с вами.

Дикон пустил пачку сигарет по второму кругу, а затем, зябко подняв воротник плаща, закурил сам:

— Значит, никто из вас не знает, откуда он родом и кем был до того, как превратился в Билли Блейка?

— Откуда тебе известно, что это не настоящее его имя? — удивился Терри. На этот раз он решил закурить и вытащил из костра головешку.

Дикон пожал плечами:

— Я просто высказываю предположение. — Он глубоко затянулся. — А как он говорил? Никакого акцента не чувствовалось?

— Нет, как-то не обращал внимания. Правда, один раз я спросил его, не актер ли он. Когда Билли напивался, из него так и сыпались фразы из классической литературы. Но он тогда ответил, что нет.

— И о чем он говорил в своем пьяном бреду?

— Да обо всем, что в голову приходило. Иногда он изъяснялся даже стихами, но я не знаю, сам ли он их сочинил, или это просто какие-то отрывки. Правда, кое-что я запомнил, особенно одно четверостишие, которое Билли повторял довольно часто. Что-то жуткое: типа, «отец и мать орали, а демоны летали».

— А наизусть не вспомнишь?

Терри обвел взглядом своих компаньонов, как бы ища у них поддержки. Не ощутив ее, он неуверенно произнес:

— Даже не знаю… Начиналось, кажется, так: «Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле…», а вот что дальше, я уже не помню.

Дикон прикрыл руками сигарету, напряг память и забормотал:

Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле,

Под стоны матери, беспомощный и голый,

В опасный мир направлен злою волей,

Вот так я появился на земле…

— Да, — кивнул молодой человек и посмотрел на журналиста с уважением. — Откуда, черт возьми, ты это знаешь?

— Это стихотворение называется «Скорбь младенца», а написал его известный поэт Уильям Блейк. Много лет назад я делал по его творчеству курсовую работу. Блейк жил в восемнадцатом веке и, кроме всего прочего, был неплохим художником. Однако многие современники его не понимали и не признавали. В основном из-за того, что он уверял окружающих, будто его посещают видения. — Дикон едва заметно улыбнулся. — Уильям написал немало хороших стихотворений, но жил и скончался в нищете из-за того, что его талант был признан только после смерти. Мне кажется, ваш друг был хорошо знаком с творчеством этого поэта.