Читать книгу "Вундеркинды - Майкл Чабон"

— О, я не знаю… вообще-то я не собирался…

Крабтри кинул на меня выразительный взгляд и произнес с нажимом:

— Возможно, твоему учителю удастся уговорить тебя.

Я неопределенно пожал плечами, и Терри Крабтри, наконец, скрылся за дверью. Однако мгновение спустя на пороге вновь возникла мисс Словиак. Она уже успела подкрасить губы кроваво-красной помадой и причесаться, ее шикарные длинные волосы переливались иссиня-черным блеском, как сталь вороненого пистолета. Мисс Словиак вплотную подошла к Джеймсу.

— Послушай, вундеркинд, ты никого не забыл включить в свой список покойников? — спросила она, уставившись в глаза сопернику.

* * *

Когда четырнадцатого января 1954 года Мэрилин Монро выходила замуж за Джо Ди Маджио, — церемония состоялась ровно через неделю после моего третьего дня рождения, — на ней поверх скромного коричневого костюма был надет короткий черный жакет, отороченный мехом горностая. После ее смерти жакет стал просто еще одним предметом, получившим наряду с многочисленными платьями для коктейля, меховыми накидками и черными колготками соответствующий номер в длинной инвентарной описи вещей актрисы. Наследники отдали жакет одной из лучших подруг Мэрилин. Подруга, вероятно не узнав в нем ту самую вещь, в которой счастливая невеста была изображена на всех фотографиях, сделанных в Сан-Франциско много лет назад, частенько отправлялась в симпатичном атласном жакете в свой любимый ресторан «Массо и Фрэнк», где каждую среду проходили грандиозные богемные попойки. В начале семидесятых, когда старая подруга Мэрилин Монро — актриса, которая всю жизнь снималась во второсортных мелодрамах и имя которой уже никто не помнит, кроме безумных киноманов вроде Джеймса Лира, — сама покинула наш бренный мир, жакет с горностаевым воротником, потертостями на локтях и оторванной стеклянной пуговицей был продан вместе с остальными скудными пожитками покойной старлетки на аукционе в Восточном Голливуде. Он попал в руки одного из верных поклонников Мэрилин Монро и таким образом занял достойное место в Царстве Реликвий. Жакет долго путешествовал в замкнутом мире фанатов, исповедующих культ Мэрилин Монро, пока не вышел на более широкую орбиту, оказавшись в руках одного нью-йоркского бейсбольного коллекционера; у него, к примеру, имелось девятнадцать бит, которыми некогда размахивал Джо Ди Маджио, и семь принадлежавших Янки Клипперу[8]бриллиантовых булавок для галстука. Однако поразивший коллекционера финансовый кризис вынудил его продать многострадальный жакет Вальтеру Гаскеллу, который повесил реликвию на специальные плечики с антикоррозийным покрытием и поместил в шкаф с регулятором влажности.

— Это действительно жакет Мэрилин Монро? — спросил Джеймс с почтительной дрожью в голосе. Я понял, что заставило меня предложить Джеймсу Лиру посмотреть эту дурацкую реликвию, — желание стать свидетелем его восторга. Мы стояли в торжественной тишине спальни Вальтера Гаскелла, на ковре перед заветным шкафом была видна дугообразная полоса, похожая на раскрытый веер, — след от тяжелой бронированной двери, которая время от времени открывалась, чтобы впустить хозяина коллекции. Прежде чем нанести визит в свою сокровищницу, Вальтер Гаскелл надевал полосатую бейсбольную форму клуба «Нью-Йорк янки» и, заливаясь слезами, переступал порог шкафа. Слезы струились по его впалым щекам и твердому, словно высеченному из камня подбородку — Вальтер Гаскелл оплакивал свою безвозвратно ушедшую юность. За пять лет, что длился мой роман с Сарой, я так и не смог понять, в чем кроется причина ее недовольства мужем, но это недовольство отличалось такой глубиной и многогранностью форм, что ни один из секретов Вальтера не был для меня тайной. Он установил на дверях шкафа хитрый кодовый замок, но я хорошо знал комбинацию цифр.

— Да, это действительно жакет Мэрилин Монро, — сказал я. — Не стесняйся, если хочешь, можешь его потрогать.

Он бросил на меня неуверенный взгляд и вновь уставился в глубины шкафа. Стены хранилища были обиты толстыми пробковыми панелями, рядом с атласным жакетом выстроилась шеренга из пяти полосатых футболок с большой цифрой «3» на спине и темными пятнами от застарелого пота под мышками.

— Вы уверены, что мы не… что мы имеем право находиться здесь?

— Конечно, — заявил я, в очередной раз с опаской покосившись на дверь спальни. Войдя в комнату, я оставил дверь широко открытой и включил верхний свет, старательно делая вид, что я свой человек в доме и нам с Джеймсом нет никакой необходимости таиться, но малейший шорох, скрип половицы и доносящиеся снизу голоса заставляли меня вздрагивать, сердце то и дело подскакивало в груди и начинало бешено колотиться. — Ты просто говори потише, ладно?

Он вытянул руку и осторожно пощупал двумя пальцами воротник жакета, словно боялся, что от его прикосновения старый пожелтевший мех может рассыпаться в пыль.

— Мягкий, — едва слышно прошептал Джеймс, в его глазах появилось мечтательное выражение, а приоткрытые губы расплылись в блаженной улыбке. Мы стояли у порога шкафа, почти касаясь локтями друг друга, я уловил старомодный запах бриолина, которым Джеймс щедро напомадил свои блестящие черные волосы; тяжелый аромат цветущей сирени в сочетании с запахом мокрой псины, исходившим от его плаща, и удушливой нафталиновой волной, хлынувшей в комнату, едва мы открыли тяжелую бронированную дверь, создали столь омерзительный букет, что я почувствовал подступающую к горлу тошноту, однако мысль наблевать в сокровищнице Вальтера Гаскелла показалась мне кощунственной. — Сколько он заплатил за эту вещь?

— Не знаю, — сказал я, хотя до меня доходили слухи о баснословной сумме, которую Вальтер выложил за свои сокровища. Бейсбольно-голливудская коллекция стала для него не только увлечением, но и темой масштабного романа объемом в семьсот страниц, который он величал не иначе как «критическим исследованием функциональных особенностей» брака Мэрилин Монро и Джо Ди Маджио; желающих опубликовать это исследование пока не нашлось. В минуты особого душевного подъема Вальтер признавался, что «вскрывает в своем произведении характерные черты американского мифотворчества». В истории этой короткой и несчастной любви, замешенной на ревности, страсти, самообмане и отчаянии, ему, насколько я понял, удалось разглядеть типично американский сюжет о больших надеждах и трагическом разочаровании; брак, по его определению, является «важным антисобытием в жизни современного человека»; в образе бейсбольного слаггера ему привиделся аллегорический образ Мужа как участника поединка, где мужчина всегда оказывается на позиции игрока, отбивающего удар; также Вальтер пришел к неоспоримому выводу — пассаж, который мне особенно хорошо запомнился, — что «американское сознание склонно рассматривать брачный союз как сочетание табуированной экзогамии и корпорационного взаимопоглощения». — Он никогда не говорил Саре об истинной стоимости коллекции.

Мое сообщение чрезвычайно заинтересовало Джеймса, и я мгновенно пожалел, что вообще произнес эти слова.

— Наверное, вас с ректором связывают по-настоящему теплые дружеские отношения, не так ли?