Читать книгу "Власть меча - Уилбур Смит"

Убедившись, что мальчик в безопасности, Лотар достал из нагрудного кармана трубку, продул ее и набил магалисбергской махоркой. От трубки несло, табак был едкий и грубый, зато дешевый. Зажигая трубку веткой от костра, Лотар с тоской подумал о сигаре, но почти сразу ощутил успокаивающее действие табака, бросил кисет Хендрику и прислонился к стволу колючего куста.

– Что узнал?

Хендрик почти всю ночь и утро провел в лачугах цветного пригорода за Виндхуком.

– Если хочешь узнать тайны человека, расспроси слуг, которые стоят за его столом и расстилают ему постель. Я узнал, что выпивку в долг не дают, а девушки не грешат только из любви.

Хендрик улыбнулся.

Лотар сплюнул табачный сок и посмотрел на сына. Его слегка тревожило, что мальчик в лагере избегает своих ровесников и сидит с мужчинами. Но мужчины его как будто приняли.

– Что еще? – спросил Лотар у Хендрика.

– Человека зовут Фьюри. Он уже десять лет работает на шахте. Каждую неделю он приезжает сюда с четырьмя или пятью грузовиками и уезжает с товарами.

Целую минуту Хендрик сосредоточенно размешивал кашу, стараясь правильно разместить котелок на огне.

– Продолжай.

– В первый понедельник каждого месяца он приезжает на небольшом грузовике. С ним в кузове еще четыре водителя, все вооружены дробовиками и пистолетами. Они едут прямо на главную улицу в банк «Стандарт». Управляющий банком и весь штат встречают их у бокового входа. Фьюри с одним из своих людей переносят из грузовика в банк небольшой железный ящик. После этого Фьюри и его люди отправляются в соседний бар и сидят в нем до закрытия. А утром возвращаются на шахту.

– Раз в месяц, – прошептал Лотар. – Они привозят сразу всю месячную добычу. – Он посмотрел на Хендрика. – Знаешь этот бар? – И когда чернокожий кивнул, добавил: – Мне нужны по меньшей мере десять шиллингов.

– Зачем?

Хендрик сразу исполнился подозрений.

– Один шиллинг, чтобы угостить бармена выпивкой, а черных в баре не обслуживают.

Лотар злорадно улыбнулся и повысил голос:

– Манфред!

Мальчик так заслушался, что не заметил возвращения отца. Он виновато вскочил.

Хендрик положил в крышку котелка комок кукурузной каши, залил маасом – густым кислым молоком – и протянул Манфреду, который, скрестив ноги, сел рядом с отцом.

– А знаешь, папа, что все это заговор евреев, владельцев золотых шахт из Йоханнесбурга? – спросил Манфред; глаза у него сверкали, как у новообращенного верующего.

– Что все? – спросило Лотар.

– Депрессия. – Манфред очень важно произнес слово, которое только что узнал. – Ее устроили евреи и англичане, чтобы люди на их шахтах и фабриках работали за бесценок.

– Правда? – Лотар улыбнулся, набирая в ложку кашу с кислым молоком. – Засуху тоже устроили евреи и англичане?

Его ненависть к англичанам держалась в разумных пределах, хотя не могла бы быть более жгучей, даже если бы англичане действительно устроили засуху, из-за которой множество ферм пришло в запустение, плодородную почву унес ветер, а скот превратился в высохшие мумии, забальзамированные в собственной жесткой шкуре.

– Да, папа! – воскликнул Манфред. – Это объяснил нам оум Виллем. – Манфред достал из кармана свернутую газету и расправил ее на колене. – Вот, посмотри!

Газета называлась «Die Vaderland» – «Отечество», и печаталась на африкаансе. Рисунок, на который дрожащим от негодования пальцем показывал Манфред, был вполне типичным. На нем красовался один из постоянных персонажей «Die Vaderland» – Хоггенхаймер, огромное существо в халате и коротких гетрах, с огромным бриллиантом в галстуке, с бриллиантовыми кольцами на пальцах обеих рук, в цилиндре на темных семитских кудрях, с толстой, отвисшей нижней губой и большим крючковатым носом, кончик которого едва не касался верхней губы. Его карманы были забиты пятифунтовыми банкнотами, а сам он длинным кнутом гнал груженый фургон к далекому стальному копру, на котором значилось «золотая шахта». В фургон были впряжены не быки, а люди. Длинные ряды мужчин и женщин, худых, умирающих от голода, с огромными измученными глазами, брели под ударами хлыста Хоггенхаймера. Женщины в традиционных шляпах воортреккеров[5], мужчины тоже в широкополых шляпах, а чтобы никто не ошибся, художник написал рядом «Die Afrikaner Volk» – «народ африкандеров». Весь рисунок назывался «Великий новый путь».

Лотар усмехнулся и вернул сыну газету. Он знал многих евреев, и ни один из них не походил на Хоггенхаймера. Большинство были обычными работящими людьми и сейчас тоже обеднели и голодали.

– Если бы жизнь была так проста…

Он покачал головой.

– Но так и есть, папа. Нужно только избавиться от евреев. Оум Виллем объяснил!

Лотар уже собирался ответить, но заметил, что запах их каши привлек трех местных ребятишек, которые вежливо стояли поодаль и следили за каждой исчезающей во рту ложкой. Рисунок перестал казаться ему достойным внимания.

Одна девочка постарше, лет двенадцати, светловолосая (длинные волосы, тонкие, как трава в Калахари зимой, отливали серебром), была так худа, что ее лицо словно состояло из одних костей, глаз, выступающих скул и высокого прямого лба. Платье на ней было из старого мешка из-под муки, ноги босые.

За ее платье цеплялись двое ребятишек поменьше, лопоухий мальчик с бритой головой – из заплатанных серо-зеленых шорт торчали худые коричневые ноги – и девочка, еще меньше. Она сосала большой палец, а другой рукой держалась за платье сестры.

Лотар отвернулся, но пища вдруг утратила вкус, и жевал он с трудом. Он заметил, что и Хендрик не смотрит на детей. Манфред детей даже не заметил, по-прежнему разглядывая газету.

– Если мы их накормим, к нам сбегутся дети со всего лагеря, – пробормотал Лотар и принял решение никогда не есть в присутствии посторонних.

– У нас самих осталось только на вечер, – согласился Хендрик. – Нечем поделиться.

Лотар поднес ложку ко рту – и опустил. Несколько мгновений он смотрел в свою тарелку, потом подозвал старшую девочку.

Она застенчиво подошла.

– Возьми, – грубовато приказал Лотар.

– Спасибо, дядюшка, – прошептала она. – Dankie, Oom.

Прикрыла тарелку платьем, пряча от других, и оттащила малышей в сторону. Они исчезли среди хижин.

Час спустя девочка вернулась. Тарелка и ложка были вымыты до блеска.

– Нет ли у оума рубашки или еще чего-нибудь в стирку? Я бы постирала, – преложила она.

Лотар развязал узел и протянул ей свою и Манфреда грязную одежду. На закате девочка ее вернула. Одежда припахивала карболовым мылом и была аккуратно сложена.