Читать книгу "Поцелуй осени - Ольга Карпович"

— Глядит она, — с досадой отмахивалась Нинка. — Мимо ты глядишь, вот что!

Нина Федоровна и не подозревала, насколько права она была. Откуда ей было знать, что, несмотря на три промелькнувших года, Лика до сих пор в ужасе подскакивала ночью на постели, стоило ей увидеть во сне занесенный снегом двор и темную фигуру на крыльце приземистого, покосившегося домика. Слишком сильно обожглась она тогда, слишком свежо еще было воспоминание о Никите, да что там, она до сих пор его любила и цеплялась за эту любовь, будто каждый раз самой себе доказывая, что она — изгой и никому никогда не будет нужна. Особенно молодому, талантливому, здоровому парню. Разумеется, в сторону Андрея она не смотрела и не могла помыслить в отношении его ничего личностно-романтического. Круг замкнулся. Лика выбрала одиночество.

На третьем курсе, зимой, Лика свалилась с ангиной. Лежала дома, маясь от температуры, пыталась читать толстый учебник по экономике развивающихся стран. Но буквы не желали слушаться, расползались со страниц, как диковинные многоногие насекомые. Нинки не было дома — позвонила какая-то бывшая продмаговская подружка, сообщила, что в универмаге «выбросили» польские сапоги, и бабка, кряхтя и охая, собралась в дальний путь, на охоту за модной обувью.

Лика пила оставленный ей на тумбочке у кровати клюквенный морс, изредка проваливаясь в жаркое забытье.

В прихожей стукнула дверь, полетели на пол ботинки. «Андрей пришел с занятий», — поняла девушка, прислушиваясь к знакомым звукам. А вот и он, собственной персоной, заглянул в комнату, покачал головой, присел на краешек Ликиной кровати.

— Совсем расклеилась? — спросил с сочувствием.

— Ничего, мой генерал, я не сдамся! — едва слышно прошелестела Лика запекшимися губами.

Андрей положил ей на лоб широкую ладонь. Прохладная, с мороза, она так приятно студила пылающую голову. И пахло от нее так знакомо — свежестью, чистой водой и мылом — так всегда пахли руки докторов в детстве. Лика невольно чуть подняла голову, плотнее прижалась к его ладони.

— Тридцать восемь и пять, — почему-то очень тихо произнес Андрей.

И вдруг, сильнее наклонившись, коснулся ее лба губами. Легкое прикосновение словно оставило ожог на и без того пылающей голове. Дыхание сбилось, и Лика на мгновение замерла, оцепенела. Губы Андрея скользнули ниже, к виску, щеке, сильные руки сжали ее плечи, пальцы коснулись шеи. Ошеломленная, выбитая из колеи, Лика лишь прерывисто дышала, не отталкивая его, но и не отвечая на поцелуи.

До сих пор ее лица, губ касался только Никита. Она хорошо помнила охватывавший ее тогда, сжимавший горло восторг, пьянящую волну, опрокидывавшую, сбивавшую с ног. И вместе с тем всколыхнулась память о боли, почти физической, невыносимой, вспарывавшей внутренности, выдергивавшей наружу душу. И все ее тело напряглось, скованное паническим ужасом, страхом перед раз уже испытанной болью. И в голове застучало: беги, спасайся, делай все, что угодно, только бы не переживать этот кошмар снова.

И Лика, почти не соображая, что делает, движимая инстинктом самосохранения, резко вырвалась, судорожно всхлипывая, с силой оттолкнула Андрея, отшатнулась в сторону и принялась лихорадочно тереть ладонью губы. Он медленно, как-то криво усмехнулся и поднялся на ноги.

— Прости, прости, ради бога, я… — смешалась Лика.

Сжала руками голову, спрятала лицо в ладонях, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить Андрею эту ее паническую реакцию, попросить не портить ничего, оставить, как есть. Почувствовала, как плеча касается ладонь, со страхом подняла глаза. Он улыбался, как обычно, открыто и чуть насмешливо.

— Виноват, больная, издержки профессии. Говорят, врачи — самый аморальный народ.

Горло неожиданно сжалось, едкая обида защипала веки. Для него это, значит, обычное дело, перепутал ее с одной из своих санитарок и медсестричек. А она-то распереживалась, испугалась, что в ее жизнь снова ворвется что-то неуправляемое.

Лика заставила себя лукаво усмехнуться:

— Понимаю, профессиональная деформация. Но хотя бы дома-то держите себя в руках, дорогой эскулап.

— Впредь обязуюсь, — бодро отрапортовал Андрей, направляясь к выходу. Бросил ей, не оборачиваясь: — Чаю свежего заварить тебе?

— Не надо, — помотала головой Лика.

И, еле дождавшись, пока он выйдет, ничком повалилась на кровать, спрятала лицо в подушку, до крови закусив губы.

10

На четвертом курсе специальность «основы журналистики» преподавал Меркович Владимир Эдуардович, опытный военный журналист, не раз побывавший в зоне вооруженных конфликтов. Лике этот сорокапятилетний мужчина, смуглый, поджарый, двигавшийся между рядами парт с ленивой грацией крупного опасного хищника, казался воплощением профессии, которой она обучалась. Цепкий, тигриный взгляд темных глаз с восточным разрезом, жесткие черные с проседью волосы, широкие плечи. В каждом движении, в каждой позе, с виду — спокойной, расслабленной, чувствуется мгновенная готовность к прыжку. И Лике, глядя на него, хотелось победить в себе все слабое, болезненное, женственное, зависимое, стать цепкой и хваткой, спокойной и собранной, невозмутимой, чтобы ничто на свете не могло выбить ее из колеи, и в то же время быть способной на внезапную яростную атаку.

— Когда разговариваете с вооруженными повстанцами, — чуть растягивая слова, объяснял на занятиях Меркович, — держитесь вежливо, дружелюбно, но страха не показывайте. Будьте бодрыми и уверенными в себе, улыбайтесь открыто — это располагает. Проявляйте искреннее сочувствие и интерес к солдатам, ведь вы понимаете, как несладко им приходится, угостите их сигаретами, предложите газету. Это поможет снять напряжение. Словом, старайтесь наладить связи, не исключено, что вам придется провести там много времени. И тем не менее помните, что общих, единых правил не существует, учитесь ориентироваться по ситуации и мгновенно принимать решения.

— Ну а если они вдруг станут вести себя агрессивно? — дрожащим тенорком спросил с задней парты однокурсник Петька. — Стрелять начнут? Что делать?

Меркович по-мефистофельски изогнул бровь и участливо осведомился:

— А ты-то сам как думаешь, а?

— Ну я не знаю, — протянул Петька. — Руки, наверно, поднять?

— Мать твою! Бежать, пока яйца не отстрелили. Вот что делать!

Лика старалась впитать в себя, запомнить каждое его слово. Вот такой она и станет, когда окончит институт и начнет работать, — бодрой и уверенной в себе, с открытой дружелюбной улыбкой и внимательным настороженным взглядом. Здорово!

После окончания занятий Лика выбегала из темно-красного кирпичного здания, проходила через двор, перебрасываясь репликами с однокурсниками, миновала КПП и оказывалась на улице, где ее уже ждал Андрей. Обыкновенно они шли куда-нибудь перекусить — Андрей был уже молодым врачом-интерном, получал зарплату и мог себе позволить угостить ее, потом вместе ехали домой. Иногда, правда, в период острой фазы какого-нибудь очередного романа, Андрей пропадал на несколько дней, и Лика, выходя из института, напрасно искала его глазами. Что ж, она приучила себя не обижаться. Какое, в конце концов, у нее на это право? Оба они свободные взрослые люди, устраивать детсадовские разборки — ты мне должен, ты обещал, не в ее правилах. Да к тому же это и унизительно, выпрашивать внимание к себе. Решит еще, что ей это очень важно, подумает, что приобрел над ней какую-то власть. Нет уж, такое в ее жизни больше не повторится! Однако каждый раз, когда Андрей оказывался на месте, она бежала к нему с искренней радостью.