Читать книгу "Розанна - Пер Валё"

— Я устал и голоден, как волк. Давай поедем в Гётеборг и заночуем там, что скажешь?

Через полчаса они уже сняли два одноместных номера в гостинице на Постгатан, отдохнули часок и пошли ужинать.

За ужином Мартин Бек рассказывал о парусниках, Ольберг — о поездке на Фарерские острова.

Ни один, ни другой ни словом не обмолвились о Розанне Макгроу.

XI

Из Гётеборга в Муталу нужно ехать на восток по шоссе № 40 через Бурое и Ульрисехамн до Йёнчёпинга, там свернуть на шоссе ЕЗ и ехать по нему на север до Эдесхёга, затем по шоссе № 50 вокруг озера Токерн и Вадстены, вот и все. Это примерно двести километров, и Ольбергу понадобилось чуть больше трех часов, чтобы преодолеть такое расстояние.

Они выехали в половине шестого; едва начинало светать, и по чистым сверкающим улицам ползли моечные машины, шли почтальоны с газетами, там-сям встречались одиночные полицейские. Автомобиль проглотил довольно большой кусок прямого, не радующего глаз шоссе, когда они нарушили тишину, царящую в машине. Проехав Хиндос, Ольберг откашлялся и сказал:

— Ты думаешь, это в самом деле произошло там? В той крошечной каютке?

— Где же еще это могло случиться?

— Но… там ведь рядом кто-то жил… не более чем в полуметре от них, прямо за стенкой, в соседней каюте?

— За переборкой.

— Что?

— За переборкой, а не за стенкой.

— Грмм, — произнес Ольберг.

Через семь километров Мартин Бек сказал:

— Возможно, именно поэтому.

— Гм. В том случае, если она не кричала.

— Именно.

— Но как он мог помешать ей кричать? Ведь он должен был… Ведь это должно было длиться очень долго.

Мартин Бек ничего не сказал. Оба мысленно представляли себе крошечную каюту со спартанской обстановкой. Ни один, ни другой не могли приказать воображению, чтобы оно не работало, и обоих охватывало чувство беспомощного, засасывающего отвращения. Оба порылись в карманах и молча выкурили по сигарете.

Мартин Бек глядел на озеро Осунден и думал о Стене Стуре[7], о том, как он упал и лежал здесь на носилках, как над ним свистел ветер, снег засыпал ему раны, а он изрекал бессмертные афоризмы о смерти. Бледный, как мел, и слабый от потери крови.

Когда они въехали в Ульрисехамн, Мартин Бек сказал:

— Раны и ушибы она могла терпеть, если уже была мертва или без сознания. Результаты вскрытия ничего не говорят о том, что так не могло быть. Скорее, напротив.

Ольберг кивнул. Больше они об этом не говорили, но оба знали, что лишь благодаря этой версии им дышится чуть полегче.

В Йёнчёпинге они остановились у закусочной самообслуживания, чтобы выпить кофе. Мартину Беку от кофе стало, как всегда, плохо, но одновременно у него появилось чувство, что кофе немного поставил его на ноги.

В Гренне Ольберг сказал то, о чем они думали уже целый час:

— Все равно мы по-прежнему ее не знаем.

— Нет, — кивнул Мартин Бек, глядя на покрытый туманом, но все же красивый остров Висингсё на озере Веттерн.

— Мы не знаем, какой она была. Я хочу сказать… — Он замолчал.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Разве я не прав? Как она жила, как себя вела, какая была в отношениях с другими людьми… именно это.

— Да.

Ольберг прав, именно так оно и было.

У женщины, лежавшей на расстеленной клеенке, появились имя, адрес и профессия. Но больше пока ничего.

— Как ты думаешь, ребята из Гётеборга что-нибудь обнаружат?

— Будем надеяться.

Ольберг бросил на него быстрый взгляд. Нет, это не просто фраза. Единственный разумный результат, которого они могли ждать от технической группы, состоял в том, что не будет опровергнута их версия, а именно, что каюта А7 является местом, где совершилось преступление. С тех пор, когда на борту парохода была женщина из Линкольна, «Диана» выполнила двадцать четыре рейса по Гёта-каналу. Это означает, что почти столько же раз там проводили генеральную уборку, что постельное белье, полотенца и другие вещи, которые были в каюте, многократно прошли через прачечную и безнадежно перемешались с вещами из других кают. Это также означало, что в каюте после Розанны Макгроу проживали примерно тридцать-сорок человек. Все они, естественно, оставили там следы.

— Скоро прибудут показания свидетелей, — добавил Колльберг.

— Да.

Восемьдесят пять человек, из которых один, возможно, преступник, а остальные вероятные свидетели, и каждый из них маленький кирпичик в огромной головоломке. Восемьдесят пять человек с четырех сторон света. Один только поиск всех этих людей — сизифов труд. Он даже не решался подумать о том, как сделать так, чтобы все были допрошены и при этом не дать завалить се6я следственным материалом.

— И Розанна Макгроу, — вслух подумал Ольберг.

— Да, — ответил Мартин Бек и добавил через минуту: — Насколько я понимаю, у нас есть единственная надежда.

— Тот парень в Америке?

— Да.

— Как его зовут?

— Кафка.

— Странное имя. Он на что-нибудь способен?

Мартин Бек вспомнил гротескный телефонный разговор несколько дней назад и впервые за этот пасмурный день улыбнулся.

— Трудно сказать, — ответил он.

На полпути между Вадстеной и Муталой Мартин Бек сказал, как бы размышляя вслух:

— Багаж. Одежда. Туалетные принадлежности, зубная щетка. Сувениры, которые она купила. Деньги. Дорожные чеки.

Ольберг сжал руль и не сводил яростного взгляда с огромного трейлера, за которым они ехали уже четырнадцать километров.

— Я прочешу канал, — сказал он. — В первую очередь, между Буренсхультом и пристанью. Потом с другой стороны. Шлюзовые камеры мы уже осмотрели, но…

— Озеро Веттерн?

— Вот именно. А там шансов у нас нет. Если, конечно, эта чертова землечерпалка не похоронила все на дне озера Бурен. Мне иногда снится эта кошмарная машина, проснусь ночью, сажусь на постели и начинаю ругаться. Жена уже думает, что я рехнулся. Бедняжка, — сказал он и затормозил у полицейского участка.

Мартин Бек посмотрел на него со смешанным чувством зависти, недоверия и уважения, которое исчезло так же быстро, как и появилось.

Десятью минутами позже Ольберг сидел за своим письменным столом и разговаривал по телефону с Гётеборгом. Посреди разговора в кабинет вошел Ларссон, пожал им руки и с любопытством поднял брови. Ольберг положил трубку.