Читать книгу "Жесткая рекогносцировка - Лев Пучков"

С момента основания и до 2000 года Черный Яр был «закрытым» городом. «Распечатали» его, как видите, аж пять лет назад, но в плане администрации и порядка жизни все осталось практически в исходном состоянии.

Пример: один знакомый недавно попробовал зарегистрировать на своей жилплощади нерусского друга детства, который приехал искать работу в столице. Казалось бы, чего такого, да? В Москве некоторые бабуси в одной комнате по сорок человек регистрируют за деньги, и никто на это не обращает внимания.

А тут — не дали. Мотивировали так: вы что, забыли, где живете? Вы, может быть, думаете, что у нас «первый отдел» упразднили?!

Знакомый возмутился: моя частная квартира, что хочу, то и делаю! Ну, тут вы не правы, сказали знакомому. Переезжайте в другой город — и пропишите у себя хоть весь Северный Кавказ. А у нас этот номер не пройдет. Жаловаться? Да на здоровье! Хоть в Комиссию ООН по правам человека...

Как видите, все по-прежнему строго, четко и с полоборота — у нас не забалуешь.

Я свой город люблю, но расхваливаю его вовсе не из-за этого. Просто хотел наглядно провести параллель: если то, о чем я расскажу ниже, есть у нас, можно себе представить, что творится в других городах, не обремененных сенью влияния «первых отделов».

Сколько себя помню, у нас всегда на подстанциях «Скорой помощи» потихоньку торговали «кислотой» (ангидрид уксусной кислоты). Многие знают, для чего сия вещица нужна, а кто не в курсе — это значит, что вы просто счастливый человек! Оставайтесь и далее в приятном неведении, спать крепче будете.

Я до недавнего времени работал врачом «Скорой помощи». В «кислотном» процессе не участвовал по чисто техническим причинам, но кухню знаю. Участвуют там сестра, фельдшер и охранник (торгуют, как правило, ночью) — с высокого благословения начальства, которому и уходит львиная доля дохода. Выездной бригаде места в этой приятной цепочке нет, она в полном составе (бригада, а не цепочка) со свистом пролетает.

Ну так вот, я как-то сдуру проявил смекалку и изобрел способ втихаря и помалу тырить общественный ангидрид. Не подумайте чего плохого — это вовсе не для продажи или, упаси господь, для себя! Для друга брал. Сугубо из альтруистских побуждений.

Есть у меня такой друг — Людвиг Зверев... Не буду распространяться на старую избитую тему насчет подмены понятий «друзья — приятели — собутыльники», все и так в курсе. Людвиг как раз друг, и, пожалуй, даже единственный в жизни. Остальные — так, приятели.

Да уж, Людвиг... Как говорится — светлая печаль моей жизни. Родители мечтали, чтобы он стал великим музыкантом, этак вот обозвали с благими намерениями и вовсе без злого умысла. Представляете, как дитя мучилось в процессе становления?! За одно лишь «погоняло» (без вариантов — «Люда»!) можно было проникнуться к предкам лютой ненавистью и потом мстить им всю жизнь.

Но Людвиг добрый. Он у нас — местная мать Тереза. А докатился до жизни такой, подозреваю, все же из-за имени. Потому что в детстве и юности постоянно приходилось всем доказывать, что он вовсе не Люда, а весь из себя «крутой чувак». Приходилось поступки совершать. Делать вещи, присущие «правильным пацанам», показывать, что тебе не «слабо». Вот и привык.

Людвиг — студент-недоучка. Мы с первого класса этак бодренько бежали вместе по жизни, легко и просто поступили в «мед», а в конце четвертого курса он сошел с дистанции. Не то чтобы остался на обочине — плетется помаленьку дальше... Но без прежнего задора и планов на будущее. Какие тут могут быть планы?! «Планы» — это детские шалости. Это уже пройденный этап. Людвиг давно и системно «торчит» на опиатах. А в последнее время, благодаря одной скотине, — конкретно подсел на героин. Да, скотина — это я. Прошу любить и жаловать...

Короче, для Людвига я периодически совершал мелкие служебные преступления: списывал препараты группы "А", выправлял ему левые «терки», а под завязку крал «кислоту». «Под завязку» — потому что это длилось недолго. Вычислили меня быстро и без особых хитростей. Это ведь если вся система работает, воровать легко: снизу продают, сверху списывают и актируют. А когда у них самих воруют, они это дело моментально высчитывают, потому что это уже не государственное, общее, а свое, кровное.

Если бы меня просто поймали за руку на месте преступления, можно было бы как-то вырулить. Сами понимаете, врачу нетрудно найти объяснение для единичного использования препарата ограниченного доступа. Но коллеги мои оказались натуральными иезуитами! Засекли — сразу шум подымать не стали, а решили развлечься шпионскими играми. Следили целый месяц, помимо воровства ангидрида, зафиксировали несколько эпизодов необоснованной выдачи рецептов на сильнодействующие лекарства (а попросту — те самые левые «терки») и пару списаний якобы применявшихся на экстренных вызовах обезболивающих инъекций.

Самое обидное — шпионила сестра из моей бригады, которой я доверял, как себе. Стучала, сволочь, как туземный бубен! Наверное, злобу лютую затаила за то, что не проявлял к ней должного мужского интереса. Она, в общем, дамочка ничего себе, но я как-то привык по жизни не мешать чувства с работой и всегда придерживался этого правила.

Короче, как бы там ни было — сдала она меня с потрохами.

Иезуиты и здесь не отказали себе в удовольствии: предъявили не все сразу, а поэтапно, эпизодами. Не зная, что у них на руках полный расклад, я подло врал и изворачивался, как тот уж в клюве у цапли. Истерично качал права:

— А сами-то вы, сами!!!

— А ты нас за руку ловил?

— Да чего тут ловить, и так все знают!

— А за клевету не желаешь привлечься?

— Какая, на фиг, клевета?! Да вы тут все уроды и хапуги, как я с вами работал — ума не приложу!!!

Потом анализировал: получалось, что выглядел я тогда мерзко. Мало того, что ворюга, так еще и этакий мелкий гадкий враль, и двуличный подлец. Всем улыбался, ручки жал, на корпоративных вечеринках блистал — а как прижали, так оно и поперло изо всех щелей. Как вспомню — краснею, хоть и прошло уже довольно много времени.

В общем, выперли меня «по-семейному». Тихо, без скандала, «по собственному желанию», с мотивацией «отсутствия достойного денежного содержания». Обычное дело по нашим временам. Не в их интересах было скандалить — я ведь не стал бы молчать, хотя мне и намекнули, этак прозрачно и недвусмысленно: разговорчивость в данном вопросе может оказаться весьма вредной для здоровья. Я просто тогда не совсем отдавал себе отчет, с чем имею дело...

Ну что можно сказать в свое оправдание? Наверное, ничего. Сам виноват, большой уже, надо было соображать, чем все это может кончиться.

"Ничего, переживем. У нас в стране для такого, как я, всегда работа найдется...

А вообще, если отбросить глупую браваду, для меня это был удар. Как и для любого законопослушного товарища, который вырос в привычной системе координат, и вдруг, в одночасье, из-за какой-то тупой случайности оказался вышиблен за пределы оной системы. Сидит с разинутым ртом, глазами хлопает... Вот так ни фига себе! Система координат едет дальше, а я остался на обочине...