Читать книгу "...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский"

«К сожалению, в те времена наши футболисты не могли играть в иностранных командах».

«Почему же – к сожалению?» – снова проскрипел надтреснутый. Кажется, он готов был спорить по любому поводу, просто из принципа.

«Кстати, – сказал молодой, – если уж говорить о киевлянах, Олег Блохин вколотил потрясающий штрафной той же „Баварии“ в матче за суперкубок в семьдесят пятом году. А в восьмидесятых в советском футболе было уже великое множество игроков, помноживших игровую фортуну на профессиональное умение забивать хитрые мячи со штрафных. Причем почему-то особенно в командах остальных союзных республик».

«Да что это вы такое говорите?! – немедленно заорал надтреснутый. – Почему же именно в остальных?! А Гладилин в московском „Спартаке“?!»

«А Плоскин в одесском „Черноморце“?!» – распалился молодой.

«А Желудков в ленинградском „Зените“?!» – парировал надтреснутый.

«А Соколовский в донецком „Шахтере“?!»

«А Добровольский в московском „Динамо“?!»

«А Оганесян в ереванском „Арарате“?!»

«А Якубик в московском „Динамо“?!»

«Какой Якубик, какой Якубик?! Якубик играл в „Пахтакоре“!»

«Якубик играл в „Динамо“! А потом перешел в „Пахтакор“! Эрудиции вам не хватает, молодой человек!»

«Да Якубик играл в „Динамо“ еще в семидесятые! А мы говорили про восьмидесятые!!!»

«Ах так! Ах так… Тогда Андреев в ростовском СКА, вот!»

«Да Андреев вообще штрафные не пробивал! А Нарбековас в „Жальгирисе“?!»

«Как это Андреев не пробивал?! Да… О… На этой оптимистической ноте мы прощаемся с вами, дорогие друзья. Репортаж был подготовлен главной редакцией спортивных программ первого канала Российского телевидения, режиссеры трансляции Ян Садеков и Раиса Панина, комментатор Степан Переверзев».

«И Петр Волков», – успел добавить молодой.

ГРЯЗНОВ

Грязнов делал вид, что думает, а остальные делали вид, что не мешают.

Комиссаров с Дятлом затеяли тихий спор о недостатках и преимуществах кикбоксинга.

Алина куда-то звонила.

Так– так-так.

Увы, бредовая версия, что охранник Чичибабин помогал организовать побег, не проканала. Кабы все было так просто, Рыбака бы взяли тепленьким, в постельке, если он там лежит. Да лежит, лежит, должен же он когда-то спать, в конце концов, даже пятиборцы иногда спят. Конечно, очень редко, наверное, всего пару раз в году, но все-таки.

Ну что ж, делать нечего, придется работать…

Полтора часа назад Грязнов распорядился собрать сведения о всех мужчинах в возрасте тридцати – тридцати пяти лет, исчезнувших несколько дней назад из Москвы и имеющих родственников (предположительно шурина) в деревне Скоморохово Владимирской области.

А полчаса назад охранником Чичибабиным, страстно желающим «всенепременно искупить и загладить», не нарываясь при этом больше на кулак Комиссарова, с большой долей вероятности был опознан снимок Патрушева Антона Николаевича, банковского служащего, жителя Москвы, проживавшего на улице генерала Берзарина, 17-31. Именно он оказался последним и несанкционированным пассажиром тюремного «мерседеса».

В день аварии этого автобуса Патрушев отправился на своей машине («ВАЗ-21043» темно-синего цвета, номер 22-677) к своему шурину Авдееву Матвею Матвеевичу в деревню, на рыбалку. Но до упомянутого шурина так и не доехал. Поскольку Патрушев должен был на следующий день позвонить своей жене, но этого не сделал, она сама связалась с Авдеевым, и совместными усилиями они установили, что Патрушев из Москвы уехал, а в Скоморохово не доехал. Еще через сутки жена Патрушева, не выдержав неизвестности, сообщила об исчезновении мужа в милицию, и еще через десять часов темно-синий «ВАЗ» был обнаружен на обочине шоссе в сорока пяти километрах от места аварии тюремного автобуса.

Теперь– то Грязнов знал, кому на самом деле принадлежат останки «заключенного Рыбака».

Теперь он знал, что Рыбак мог воспользоваться одеждой Патрушева и документами. Он мог даже забрать с шоссе его машину, а впрочем, она была неисправна и не стоила такого риска и трудов.

Конечно, Рыбак должен был отдавать себе отчет в том, что рано или поздно то, что он остался жив, будет обнаружено и погоня за ним станет персонифицированной. Его не будут теперь принимать за другого. Его будут преследовать день и ночь не как абстрактного зека, а как человека, про которого все известно. Известно его преступление, известна его прошлая жизнь. Значит, можно предположить, что он станет делать, куда пойдет, к кому обратится.

Ведь смог же, в конце концов, Грязнов спонтанно вычислить, что первым делом Рыбак отправится на футбол… А впрочем, дальше-то что? Футбол закончился, и Рыбака не поймали. Что же он теперь, страстный болельщик, в Мюнхен, что ли, поедет через две недели, на ответную игру?!

Чушь.

Но бегает он, конечно, лихо. Своим ходом такого мужика нипочем не догнать. Рыбак – это вам не рабфак…

Конечно, в прошлой жизни Рыбак был человеком весьма состоятельным, наверное, с серьезными связями. Вполне может найтись кто-то, кто поможет ему убежищем или деньгами…

Стоп. Деньгами.

Жена Патрушева сказала, что кроме водительских прав у мужа в портмоне было никак не меньше полутора тысяч долларов. А может, и больше. Патрушев накануне получил зарплату. Значит, вот этими-то деньгами Рыбак и расплачивался за билет. Естественно, он истратил не все. Естественно, еще будет покупать себе пищу, одежду и, возможно, платить за ночлег. Причем в самое ближайшее время. Возможно, в эти самые минуты.

Так– так-так.

Грязнов отхлебнул кофе из кружки, подсунутой Алиной.

Патрушев работал менеджером в Аникор-банке. А ведь банк – организация серьезная. Все живые деньги там всегда подлежат строгому учету. И наверняка номера любых купюр фиксируются. В том числе и тех, что выдаются сотрудникам в качестве заработной платы. Значит…

– Послушайте, Алина, – не выдержал он, увидев, как Севостьянова снова собирается уединиться и куда-то позвонить. – Так больше нельзя. Объясните наконец, куда вы звоните все время?! Я надеюсь, что это не…

Грязнов ждал. Комиссаров с Дятлом оставили философский спор о кикбоксинге. Алина покраснела и молчала.

– Извините, Вячеслав Иванович, – сказала она, – вы уже давно коситесь, надо было мне сразу сказать…

Грязнов не отрицал и молчал, предчувствуя недоброе. Неужели стучит девка? Жаль, очень жаль.

– Я… мне… у меня рыбки.

– Чего?!

– Я завела аквариум с рыбками. Как раз накануне того, как началась эта наша нескончаемая погоня. И ужасно за них беспокоюсь. Дело в том, что у меня кошка, очень вспыльчивая. Вот я и поручила соседке заходить в квартиру и контролировать время от времени. Извините. – Алина была явно смущена.