Читать книгу "Опаленные войной - Богдан Сушинский"

— И все — из-за его внешнего вида?

— Из-за внешнего? Нет. Впрочем, не знаю. Я была хирургической медсестрой. Такие медсестры, как и сами хирурги, люди не очень-то впечатлительные. Но тут такое дело… Отец Ореста задушил свою жену, когда она была беременна. Дед, говорят, тоже был убийцей и людоедом. Во время голода съел прибившегося в деревню мальчишку. О прадеде каких только ужасов не рассказывают: «монах-бандит», «монах-убийца». Но все мастера. Все, как один. Старший брат этого Ореста — такой резчик по дереву, каких вообще редко встретишь. Вот и пойми их семейку.

— Да уж, есть над чем подумать… — признал Громов, приказав «зрительской галерке» разойтись. — Наследственность еще та!

— Умоляю вас, лейтенант, — тихо попросила Мария. — Если он еще раз появится, не впускайте его в дот. Не вызывайте меня. Не подпускайте его близко ко мне, — вцепившись в плечо Громова, медсестра произносила эти слова с таким ужасом, словно «беглый монах» вновь возвращался к ним.

— Не волнуйтесь, от этого «бродячего чудовища» я вас еще сумею защитить. А вот смогу ли уберечь от фронтовой судьбы потом, когда окажемся в окружении… — это другой вопрос. Этого, извините, не знаю.

Из-за возвышенности, опоясывающей горизонт по ту сторону реки, медленно, словно когти дракона — из глубины горного хребта, выползала первая тройка низколетящих бомбардировщиков…

— Боевая тревога! — скомандовал лейтенант, не желая выяснять: будут ли самолеты бомбить его участок обороны или нет. — Всем занять свои места и приготовиться к бою!

— Какое ж «к бою», — проворчал Крамарчук, весьма неохотно спускаясь в дот, — если на всю округу — ни одного зенитного орудия?! Это ж какой идиот так оборону планирует? Говорил же мне мой дедурка: «Становись, внучек, генералом!» Не послушался его. Теперь был бы порядок.

— Теперь мы бы вообще без армии остались, — заметил его вечный оппонент старшина Дзюбач, поняв, что и на сей раз бомбардировщики пошли к линии фронта. Ибо кто-то там, в германском штабе, решил, что не стоит тратить боезапас на обреченные доты. По крайней мере, до тех пор, пока не начнется переправа.

Уже в доте, пропуская мимо себя медсестру, Громов заметил, что она идет к своему санотсеку, стыдливо прижимая к груди, словно некстати повзрослевшая девчушка — куклу, статуэтку «Марии-мученицы».

10

— Что за войско? — строго спросил Штубер, наткнувшись за проселком, возле перелеска, на небольшую группу красноармейцев. — Кто старший?

— Я — за старшего, товарищ лейтенант, младший сержант Кондарев.

— Почему здесь? — он остановил эту группу метрах в пятнадцати от окопа, который русские еще только начали рыть, пытаясь отгородить им зону дотов от поселка. Причем инженерный замысел их был ясен: спешно готовились к круговой обороне. А вообще-то, окопы здесь были в три линии. Причем в первой и третьей возводились новые блиндажи.

— От батальона своего отстали. В комендатуре города направили нас сюда. Говорят, наша часть километрах в четырех отсюда.

— Отстали, значит? Странно. Какой, говорите, батальон?

— 125‑й отдельный, пулеметный.

— Что-то я такого не припоминаю. Зато знаю, что командиров, чьи подразделения «не вовремя» отстают, в военное время отдают под трибунал. Слыхал об этом?

Младший сержант пожал плечами и придурковато улыбнулся:

— При чем здесь я? Мне велено…

— Ладно тебе!.. — иронично молвил Штубер. — Всем «велено».

— Трибунал нам немцы устроят, — напомнил ему кто-то из бойцов.

— Причем сегодня же. Из тыла? Пороха пока не нюхали?

— Еще нанюхаемся, товарищ лейтенант, — вставил длинноусый солдат, скручивая самокрутку. — За гентим дело не станет.

— Вот именно: «за гентим», — передразнил его барон. — Так, слушай меня. Самокрутки отставить. Следовать за мной. Представляю здесь Особый отдел армии. Сейчас попробуем найти ваш батальон. Но если окажется, что его здесь нет и быть не могло, придется разбираться, кто вы и почему в такое время не со своим подразделением.

Построив будто самой судьбой посланное ему войско в колонну по два, Штубер придирчиво осмотрел его и без особых приключений провел через линии окопов в южную зону укрепрайона. Колонна бойцов, очевидно остатки взвода, под командованием лейтенанта идет занимать позиции… — у кого это могло вызвать подозрение? Встречным офицерам Штубер старался вопросов не задавать, зато через каждые четыреста-пятьсот метров подходил к окопам или к кухне и строго спрашивал кого-нибудь из красноармейцев, из какой он части и не знает ли, где находится 125‑й батальон. В то же время глаза его цепко фиксировали, где, в какой рощице расположились минометчики, где подготовлено пулеметное гнездо или оборудуется наблюдательный пункт.

Узнав, что позиции пулеметного батальона уже близко, Штубер просто-напросто обманул солдат, заявив, что теперь следует спуститься к реке, ибо позиции пулеметчиков оказались где-то на склоне долины, между дотами.

Спускались они возле бетонного монстра, в котором, насколько он понял, как раз и служил сержант Крамарчук. Однако Штубер лишь на ходу внимательно оглядел орудийные капониры и пулеметные амбразуры, подойти же к часовому и поинтересоваться, здесь ли служит Крамарчук, он не решился. Не давал покоя тот комендант, который взял его в плен. Чем черт не шутит: вдруг окажется, что он командует именно этим дотом?

Тропинка вела прямо к реке, но Штубер взял чуть левее, чтобы оказаться подальше от дота, и вскоре вся группа остановилась у блиндажа командира какой-то роты, которая здесь окапывалась.

Нет, старший лейтенант, конечно, понятия не имел, где находятся роты интересующего Штубера пулеметного батальона, поскольку он и сам недавно прибыл сюда. Что же касается его роты, то она, по существу, слеплена из остатков других подразделений, которые небольшими группами выходили из окружения. Зато там, в перелеске, у него есть кухня, и он может наскрести по половине котелка для каждого из пулеметчиков, если, конечно, те не откажутся помочь ему вырыть окопы. Все равно скоро двадцать ноль-ноль, а после этого часа всякое передвижение в зоне укрепрайона запрещено.

Мысленно поблагодарив его за столь ценную информацию о запрете, Штубер немедленно приказал своим бойцам взяться за лопаты, подменив раненых и уставших солдат роты. Но как только они принялись за работу, вдруг начался мощный артналет.

— По площадям бьют, сволочи, — ворчал командир роты, приглашая Штубера к себе. Блиндаж его оказался недостроенным, но перекрытие — надежное, в три наката, из толстых бревен — на нем уже было, и, по крайней мере, от осколков оно их до поры до времени спасало. — Фрицы чертовы… Пока сами окапывались — сидели тихо. Теперь, ишь, зашевелились…

— А почему ваша артиллерия молчит? — Штубер даже не заметил, как употребил слово «ваша».

— «Ваша»!.. — уловил этот нюанс старший лейтенант Рашковский — так он представился. — Была бы она нашей. А так где она, а где мы…