Читать книгу "Рабыни дьявола - Жюльетта Бенцони"

Затем он повернулся к Видоку и чистосердечно протянул ему руку.

– Мы слишком много перенесли вместе, чтобы не стать братьями, Франсуа, – сказал он. – Ты только исполнил свой долг. У тебя не было выбора…

– Спасибо! – просто ответил полицейский. – Что касается ее, то будь спокоен, с ней не произойдет ничего плохого! Я тоже позабочусь о ней. Идем, я помогу тебе взобраться наверх! – добавил он, показывая на стену из дерева, по которой хлопала на ветру веревочная лестница.

Но уже несколько человек с американского корабля спустились на палубу и, схватив своего капитана, понесли его вверх, как простой тюк, в то время как люди Жана Ледрю, которому Язон на ходу успел крепко пожать руку, удерживали лестницу, чтобы она не болталась. Прижавшись к Жоливалю, Марианна провожала глазами подъем Язона к фризу из голов, выглядывавших из-за борта «Волшебницы моря». Прибытие его на палубу было встречено громовым «ура!», прозвучавшим как пушечный выстрел и зловеще отозвавшимся в сердце Марианны. Это ей представилось голосом той далекой страны, куда она не имела права следовать за Язоном и которая отбирала его у нее.

На корме «Сен-Геноле» Видок три раза мигнул фонарем, и там, у скалистого мыса, фрегат стал разворачиваться, чтобы вернуться в Брест. Тем временем небо на востоке посветлело. Но ветер усилился, надувая вновь поднятые паруса, в то время как матросы шхуны, вооружившись баграми, отталкивали их судно от брига. Жан Ледрю снова стал за штурвал, и мало-помалу полоса воды между двумя кораблями стала увеличиваться. Шхуна скользила уже почти в кильватере большого парусника. Там вверху, между двумя бронзовыми фонарями, заливаясь слезами, Марианна увидела, как показалась поддерживаемая матросами высокая фигура Язона. Он поднял руку в прощальном жесте. Он казался уже таким далеким, таким далеким, что потерявшая голову Марианна забыла, как только что обещала себе быть мужественной, что это «прощай» было не чем иным, как «до свидания»… В одно мгновение она превратилась в исходящую мучениями четвертованную женщину, у которой ветер уносил ее лучшую часть. В отчаянном порыве вырвавшись из рук Аркадиуса, она бросилась к борту.

– Язон! – закричала она, не замечая, что прорезавший волны форштевень заливал ее водой. – Язон!.. Вернись! Я люблю тебя!

Ее мокрые пальцы впились в полированное дерево, в то время как непроизвольным движением она отбросила на спину намокшую массу ее волос. Палуба ушла из-под ног, и она едва не упала, но все ее силы сконцентрировались в судорожно сжатых пальцах, так же как и вся жизнь – в глазах, провожавших удаляющийся корабль Язона… Две сильных руки схватили ее за талию, избавляя от опасности.

– Вы сошли с ума! – загремел Видок. – Вы чуть не упали в воду…

– Я хочу снова увидеть его… Я… хочу быть с ним!

– Он тоже! Но он хочет увидеть не ваш труп, а вас, живую! Господи! Неужели вы хотите погибнуть у него на глазах, чтобы доказать ему свою любовь? Живите, черт возьми, хотя бы до встречи, которую он вам назначил.

Она посмотрела на него с удивлением, уже снова охваченная желанием жить и бороться, чтобы добиться цели, которую у нее сейчас отняли.

– Откуда вы это знаете?

– Он слишком любит вас! Иначе он никогда не согласился бы разлучиться с вами! Пойдемте в укрытие. Опускается предрассветный туман, и вы уже промокли. От воспаления легких можно так же легко умереть, как и от прогулки на дно моря.

Она покорно позволила отвести себя в защищенное место и укутать плотной парусиной, но отказалась спуститься в каюту. Она хотела до последнего мгновения видеть удаляющийся корабль Язона.

Там, в стороне от цепочки островов, окруженных грозными рифами, «Волшебница моря» уверенно направлялась в открытое море, грациозно наклоняясь под громадным и хрупким грузом белых парусов. В серости раннего утра она напоминала чайку, скользящую между черными скалами. В какой-то момент Марианна увидела корабль сбоку, когда он проходил между двумя островками. Она заметила, что на носу вырисовывается силуэт женщины, и вспомнила, что ей однажды сказал Талейран: это ее изображение, установленное Язоном на носу корабля, и она страстно пожелала превратиться в эту женщину из дерева, которую его взгляд, без сомнения, так часто ласкал…

Затем американский бриг лег на другой галс, и Марианна видела только корму и ее фонари, постепенно исчезнувшие в тумане. «Сен-Геноле» тоже изменила курс, чтобы направиться в маленький порт Конкет… Тяжело вздохнув, Марианна присоединилась к Сюркуфу и Жоливалю, которые беседовали, сидя на такелаже, а вокруг них шлепали босые ноги занятых маневрами матросов. Совсем скоро карета повезет ее в Париж, как сказал Видок, в Париж, где ее ждет Император. Но чтобы сказать ей что?.. Почти не помня, что она его любила, Марианна думала только о том, что ей не хочется снова увидеть Наполеона…

Когда спустя три недели карета въехала под своды Венсеннского замка, Марианна бросила на Видока полный беспокойства взгляд.

– Значит, вас все-таки обязали заключить меня в тюрьму? – спросила она.

– Видит бог, нет! Просто именно здесь Император решил дать вам аудиенцию! Я не знаю, какие у него мотивы. Все, что я могу вам сказать, это то, что моя миссия заканчивается здесь.

Они приехали из Бретони накануне вечером, и Видок, высадив ее во дворе особняка на Лилльской улице, сообщил, что приедет за ней вечером следующего дня, чтобы она могла встретиться с Императором, но он добавил, что ей не следует надевать придворный наряд, а что-нибудь попроще и потеплей.

Она не совсем поняла причину такой рекомендации, но она была такой усталой, что даже не пыталась искать объяснения и не подумала узнать мнение Жоливаля. Она взобралась на свою кровать, как потерпевший кораблекрушение на обломок судна, чтобы сохранить силы перед тем, что ее ожидало и что так мало интересовало ее. Единственная вещь шла в счет: три недели уже прошли, три тягостные недели тряски по бесконечной дороге, на которой при плохой погоде происходили всевозможные неприятные случаи: сломанные колеса, лопнувшие рессоры, падавшие лошади, поваленные ураганом на дорогу деревья… Но все-таки уже прошло три недели из тех шести месяцев, после которых Язон будет ждать ее…

Когда она думала о нем, что было каждый час, каждую секунду времени, не занятого сном, ее охватывало странное ощущение внутренней пустоты, чего-то вроде неутолимого мучительного голода, который она обманывала, воскрешая в памяти такие короткие мгновения их близости, когда он остался рядом с ней, когда она могла коснуться его, держать его руку, гладить волосы, ощущать запах его кожи, его успокаивающее тепло, силу, еще полностью не восстановившуюся, с которой он прижал ее к своей груди, прежде чем подарить ей тот последний поцелуй, еще горевший на ее устах и заставлявший ее трепетать.

Париж встретил ее в белом убранстве. Мороз сковал воду в лужах и сточных канавах, кусал за уши, проводил красной кистью по носам. По серой Сене плыли льдины, и поговаривали, что в бедных домах каждую ночь люди умирают от холода. Укрывший все плотный белый ковер, одевший сады и парки в сверкающие меха, превратил, однако, улицы в опасные ледяные клоаки, где самым простым делом было сломать ногу. Но специально подкованные лошади Марианны без затруднений преодолели длинную дорогу, отделявшую Лилльскую улицу от Венсенна.