Читать книгу "Проклятье короны - Серж Брюссоло"

– Ты знала об этом? – спросила я у Амандины.

Она отрицательно покачала головой, ответив:

– Нет, Безелиус только предостерег меня против пения сирен, не углубляясь в подробности.

* * *

Мы двигались так еще примерно час, как вдруг среди паломников вспыхнула какая-то паника. Из уст в уста передавались тревожные вести:

«Стражники! Стражники!»

– Что случилось? – спросила я девушку, к которой уже обращалась раньше.

Вне себя от страха, она уже повернулась, чтобы броситься бежать в дюны. Прежде чем исчезнуть, она все же чуть помедлила, чтобы крикнуть:

– Правитель побережья наложил запрет на паломничество… Его солдаты не дают нам приблизиться к сиренам. Каждый раз одно и то же. Прячьтесь, или вам не избежать тюрьмы!

И она кинулась прочь. За какую-то минуту дорога полностью опустела, не считая нас с Амандиной, озадаченно застывших прямо посередине. Я уже готовилась развернуть лошадь, как из-за гряды дюн выскочили всадники в доспехах и окружили нас плотным кольцом.

– Мое почтение, барышни! – крикнул один из них. – Вы находитесь под арестом. Соблаговолите следовать за нами, и без глупостей, иначе мы будем вынуждены связать вас.

– Ты обращаешься к принцессе, мужлан! – надменно воскликнула Амандина. – Не смей ко мне прикасаться.

– Да мне все равно, кто ты такая, – хохотнул предводитель всадников. – Для меня ты все лишь очередная девчонка-плакса, которая направляется послушать пение сирен, а у меня приказ помешать этому.

Он подал знак своим людям, и они обнажили мечи. Делать было нечего, и нам пришлось подчиниться и последовать за ними.

Амандина прекратила возмущаться. У нее просто не было сил, чтобы продолжать свои бурные протесты.

Солдаты препроводили нас к подножию сурового на вид замка из серого камня. Рядом с ним высился сложенный из массивных бревен форт, из которого доносился целый хор рыданий.

«Тюрьма, – подумала я. – Та самая, в которой держат несчастных паломников».

Навстречу нам выступил человек в кожаном камзоле. Волосы и борода его были серо-стального цвета, под стать латам стражников.

– Приветствую вас, дамы, – сказал он с почтительным поклоном. – Мое имя Седрик, граф де Марзамора, правитель поющих утесов. По вашему платью и снаряжению я вижу, что вы принадлежите к благородному сословию. Поверьте, мне очень жаль прерывать ваше паломничество, но я делаю это для вашего же блага.

Из этих слов я поняла, что он тоже принимает нас за юных жертв несчастной любви. Стоило ли протестовать? Вероятно нет, потому что он едва ли нам поверит. И как винить его за это? Мрачный, измученный вид Амандины слишком напоминал заплаканные, скорбные лица страдалиц, встреченных нами на дороге. Бледность принцессы и ее запавшие глаза можно было с легкостью принять за обычные признаки сердечных терзаний.

Седрик де Марзамора попросил нас спешиться. Я заметила, что он внимательно меня разглядывает.

– Вы фрейлина, не так ли? – шепотом спросил он, отведя меня в сторонку. – Как я вижу, это ваша хозяйка страдает от неразделенной любви, но не вы.

– Так и есть, – солгала я. – Но мы надеялись встретиться с сиренами для более значительной цели.

– Берегитесь, несчастные! – вскричал граф де Марзамора. – Пение сирен – опаснейшая ловушка, жертвами которой стали очень многие; именно поэтому я и запретил паломничество и расставил своих солдат по всем береговым утесам. Необходимо помешать всем этим бедолагам добраться до моря.

– Но почему?

– Пение сирен стирает воспоминания, это верно. Примерно через час человек не помнит, кого он любил, через два – забывает, как разговаривать, а через три часа такой обработки он уже не способен даже самостоятельно держаться на ногах. Тогда он падает с утеса в море… прямо в волны. Именно этого и добиваются сирены.

– В самом деле?

– Возможно, вы не знаете, но сирены – опасные хищницы, совсем как акулы. Они пользуются своим пением для того, чтобы заманивать людей в воду. Их протяжные песни оказывают гипнотическое действие на тех, кто их слушает. За время моей жизни в этом замке я видел сотни подростков, которые бросались в океан с высоких утесов, и все потому, что пение сирен окончательно лишило их рассудка. Полдня таких песенок – и ума у них остается не больше, чем у младенцев! Это ужасно. Вот почему я решил сделать все возможное, чтобы пресечь эту трагедию. Поначалу я пытался перебить этих сирен, но это очень трудно, почти невозможно. Они зачаровывают моряков, и те сами бросаются в море, роняя гарпуны. Оставалось лишь одно решение: захватывать паломников в плен и перевоспитывать их, давать им новую причину, чтобы продолжать жить. Но обо всем этом вы узнаете чуть позже. Поскольку вы – девицы благородного рода, я не стану запирать вас в тюрьму вместе с простолюдинами. Мои стражники проводят вас в замок. Однако не пытайтесь злоупотребить моей доброжелательностью и замыслить побег. Я буду присматривать за вами.

Действительно, его солдаты немедленно препроводили нас в главную башню. Затем, втолкнув нас в богато убранную комнату, они заперли за нами тяжелую дверь.

Амандина обессиленно упала на кровать. Конечно, она была в этом не виновата, но мне хотелось встряхнуть ее. Быть может, если бы она потрудилась вести себя энергичнее, де Марзамора позволил бы нам продолжать путь?

Первым делом я подбежала к окну в поисках путей для бегства. От этой мысли пришлось отказаться: узкую бойницу перегораживали толстые прутья железной решетки.

– Да уж, влипли мы как следует, – проворчала я. – Этот Марзамора уверен, что ты страдаешь от несчастной любви, и хочет тебя «перевоспитать». Понятия не имею, что он под этим подразумевает, но само слово мне не нравится.

Доносящиеся со стороны тюрьмы рыдания действовали мне на нервы. Сколько же подростков держит у себя в плену господин повелитель утесов?

Амандина растянулась на постели и вскоре уснула. Было заметно, что она сильно ослабла. Хватит ли ей сил перенести все испытания, которые ожидают нас в этом путешествии?

Примерно через час откуда-то издалека зазвучало пение – странные, нечеловеческие звуки. Это вдали, у подножия береговых утесов, запели сирены. Меня охватило какое-то необычное оцепенение. Мне казалось, что я могла бы просидеть так целый век, слушая пение полуженщин-полурыб, не уставая и не нуждаясь ни в чем больше. Полное, непроходящее счастье. Вязкий туман застилал мое сознание, заглушая мысли, стирая воспоминания, растворяя убеждения. Я переставала понимать, кто я такая и что я здесь делаю. Мне пришлось совершить большое умственное усилие, чтобы вспомнить собственное имя.

«Меня зовут Нушка, – твердила я, – Нушка… Нушка…»

Теперь я начинала понимать, на что намекал Марзамора, говоря об опасности…

К счастью, когда я совсем уже погрузилась в зачарованные грезы, раздался чудовищный грохот и лязг. Во дворе замка оглушительно взревели фанфары. Им вторили три десятка медных труб, охотничьих рогов, тромбонов, цимбал и барабанов…