Читать книгу "Лик смерти - Коди Макфейден"

Мне нет равных в понимании тех, кого мы разыскиваем, в способности видеть место преступления, а не просто смотреть на него. Любой обнаружит труп на месте убийства. Все искусство в том, чтобы провести тщательный анализ. Почему именно это тело? Почему оно здесь? Какую информацию об убийце это нам дает? Одни имеют опыт в подобных делах, другие могут быть необыкновенно искусными. Я же обладаю даром и достаточным высокомерием, чтобы признать этот дар.

Мой талант — в способности постичь сумеречное душевное состояние тех, за кем охочусь.

Многие начитаются детективов, и им начинает казаться, что они понимают ход мыслей серийных убийц. Возможно, они настолько хладнокровны, что способны не моргнув глазом просмотреть целую стопку шокирующих фотографий с места преступления. Они постоянно болтают о маньяках, о психосексуальности — и чувствуют себя необыкновенно просвещенными. В теории оно, может, и правильно, но от теории до практики расстояние огромное. Однажды я пыталась объяснить это на лекции.

Квонтико проводил что-то вроде дня знакомства с профессией, и приглашенные докладчики представляли свои подразделения в аудитории, заполненной молодыми, подающими надежды стажерами. Когда подошла моя очередь, я вгляделась в юные, сияющие от счастья лица и рассказала о нашумевшем случае в Нью-Мехико. «Один мужчина и его сожительница годами преследовали и похищали женщин. Своих жертв они приводили в специально оборудованное помещение, заполненное всевозможными орудиями пыток, и целыми днями и даже неделями насиловали и мучили их. Большинство пыток преступники даже записывали на видео. Их излюбленным инструментом была электропогонялка для скота. На видеозаписи вы можете увидеть дым, выходящий из влагалища молодой женщины, которую они насиловали с помощью этого прибора». Даже малая толика сведений об ужасных издевательствах заставила аудиторию замолчать. Лица некоторых стажеров побелели.

«Одна из наших агентов должна была составить серию подробных рисунков кнутов, цепей, пил, сексуальных игрушек и прочих орудий, с помощью которых пара извращенцев издевалась над своими жертвами. Агент выполнила задание, потратив на него четыре дня. Я видела эти рисунки — отличная работа. Они были потом представлены на суде. Начальник поблагодарил женщину и отпустил на несколько дней в отпуск, чтобы она могла побыть с семьей и развеяться».

Я замолчала, переводя глаза с одного юного лица на другое.

«Женщина отправилась домой и целый день провела с мужем и маленькой дочкой. Но в ту же ночь, когда муж и ребенок заснули, она потихоньку спустилась на первый этаж, достала из кобуры свой боевой пистолет и застрелилась».

Все сидели затаив дыхание. Наступила звенящая тишина.

Я пожала плечами. «Проще всего взять и повесить ярлык на эту храбрую молодую женщину и забыть о ней. Можно назвать ее слабой, или сказать, что к тому моменту она уже пребывала в депрессии, или решить, будто в ее жизни произошло событие, о котором не догадывался никто. Как вам будет угодно. Только имейте в виду, что она восемь лет была агентом ФБР, обладала безупречной репутацией и не страдала никакими душевными заболеваниями».

Я качнула головой.

«Мне кажется, она увидела слишком много и слишком далеко зашла, именно это ее и сломило. Она почувствовала себя шлюпкой, затерявшейся в безбрежном океане, и уже не смогла вернуться».

Я облокотилась о кафедру, подалась вперед.

«И вот что делаю я, вот что делает моя команда: мы смотрим, не отворачиваемся и очень надеемся, что у нас достанет сил справиться».

Руководитель программы был далеко не в восторге от моих речей. Но меня это не волновало, ведь я говорила правду.

«Ничего загадочного в действиях нашей сотрудницы для меня не было. Проблема здесь не в способности видеть, совсем нет. Проблема в том, чтобы не видеть, вернее, запретить себе видеть. Вернувшись домой, вы должны отключить образы, копошащиеся в вашем сознании, прекратить малейшие поползновения их пронырливых лапок, заглушить их коварный шепот. Наша сотрудница не справилась с этим. Ей проще было пустить себе пулю в лоб, что она и сделала. И мне ее жаль».

Я пыталась донести до сознания этой зеленой молодежи, что ощущения от нашей работы ничего общего не имеют с приятно возбуждающим, щекочущим нервы испугом, который испытываешь, катаясь на аттракционах. Но работа есть, и она должна быть сделана.

Это мой дар и мое проклятие — понимать желания серийных убийц, знать, почему они чувствуют именно так, и ощущать это самой, иногда слегка, а временами даже слишком остро.

Нечто происходящее во мне основано отчасти на тренировке и наблюдениях, однако по большому счету — на готовности стать ближе к преступникам. Оно похоже на мелодию, услышать которую можно, лишь настроившись на одну волну с убийцами. Именно мелодия определяет их танец. Поэтому самое главное — не отворачиваться. Это жестоко, противоестественно, но очень важно.

И я наклоняюсь как можно ближе и тщательно все рассматриваю, вынюхиваю, чтобы уловить запах, и даже пробую на вкус. Это помогло мне в поисках многих серийных убийц, но принесло и кошмары, и мысли о собственных желаниях: «Неужели я такая же, как они, или просто слишком много знаю?»

— Барри скоро приедет, — сказала я Алану. — Это его дело. Может, нам оно и не достанется, но давайте действовать так, как будто оно уже наше. Келли, я хочу, чтобы ты пошла со мной. Мне нужен твой взгляд криминалиста. А ты, Алан, опроси всех соседей. Думаю, Барри не будет возражать. Выясни все, что они знают.

— Есть, шеф, — ответил Алан и достал блокнот из внутреннего кармана пиджака. — Мы с Недом все сделаем в лучшем виде.

Алан всегда называл свой блокнот Недом. Его первый учитель говорил, что блокнот — лучший друг следователя, а у друга непременно должно быть имя, и потребовал, чтобы Алан обязательно как-нибудь его назвал. Так и родился Нед. Учителя давно уже нет, а имя осталось навсегда. По-моему, это своего рода суеверие, как счастливые носки для бейсболиста.

Келли покосилась на черный «бьюик», который охрана только что пропустила через кордон.

— Это Барри? — спросила она.

Я встала и сквозь ветровое стекло автомобиля увидела крупные черты лица и очки Барри. У меня вырвался вздох облегчения. Теперь я была готова свернуть горы.

— Устроить бы вам веселую жизнь за то, что вытащили меня в такой час, — сказал Барри, когда мы подошли. — Но похоже, вы и так уже изрядно повеселились.

Барри за сорок. Он крупный, лысый и носит очки. А его лицо настолько некрасиво, что иногда кажется пикантным и даже привлекательным. Но несмотря на такую внешность, он всегда встречается с прелестными молоденькими женщинами. Алан назвал это «феномен Барри» — много самоуверенности и ни йоты высокомерия. Он забавный, умный и невероятно большой. Алан считает, что подобные качества в сочетании с великодушием делают его неотразимым в глазах многих женщин.

Лично мне соображения Алана кажутся лишь верхушкой айсберга. В великодушии Барри есть ощущение несгибаемой силы, которая эхом отдается в каждом его движении. Он многое видел и знает зло не понаслышке. Барри — охотник, охотник на людей; может, я и не права, но подсознательно, на каком-то чувственном уровне, это сексуально привлекательно.