Читать книгу "Добывайки - Мэри Нортон"

— Если хотите знать, что я думаю, так я думаю, что он завел хорька.

И Арриэтта быстренько забралась снова на табурет и затаила дыхание.

— Хорька! — пронзительно вскрикнула миссис Драйвер. — Хорошенькое дело! Где же он его держит?

— Этого я не скажу, — отвечал ей Крэмпфирл низким, рокочущим басом. — Я одно знаю: он бродил по полям за Паркинс-Бек, все склоны облазал и вроде бы звал кого-то из кроличьих норок.

— В жизни такого не слыхивала! — сказала миссис Драйвер. — Дайте ваш стакан.

— Самую малость, — сказал Крэмпфирл. — Хватит. На печень действует… слишком сладко… это вам не пиво, тут и спору нет. Да, — продолжал он, — когда он увидел, что я иду с ружьем, он притворился, будто вырезает себе палку. Но я-то его уже давно заприметил и слышал, как он кричал. Носом прямо в кроличью норку. Провались я на этом месте, если он не завел хорька! — Послышался глоток. — Да, — сказал он наконец, и Арриэтта услышала, как он поставил стакан на стол, — хорька, по имени какой-то дядя.

Арриэтта невольно дернулась всем телом, секунду удерживала равновесие, размахивая руками, и упала с табурета. Табурет с грохотом откатился к стене, ударился о комод и перевернулся.

— Что это? — спросил Крэмпфирл.

Наверху наступила тишина; Арриэтта затаила дыхание.

— Я ничего не слышала, — сказала миссис Драйвер.

— Вроде бы где-то там, под полом, возле плиты.

— Ничего страшного, — сказала миссис Драйвер. — Это угли падают.

Часто бывает. Другой раз даже вздрогнешь, когда сидишь тут одна… Ну-ка, передайте мне ваш стакан, осталась самая малость… чего уж тут, надо кончать…

«Они пьют добрую старую мадеру», — подумала Арриэтта и, осторожно подняв табурет, стала рядом, глядя наверх. Сквозь трещину в потолке ей был виден свет, исчезавший время от времени, когда заслоняли свечу.

— Да, — продолжал Крэмпфирл, возвращаясь к своему рассказу, — и когда я подошел к нему с ружьем, он и говорит мне с таким невинным видом, верно, чтобы сбить со следа: «Тут нет где-нибудь поблизости барсучьей норы?».

— Хитрюга! — сказала миссис Драйвер. — Чего только не придумают эти мальчишки!.. Барсучья нора!.. — И она засмеялась своим скрипучим смехом.

— У нас тут, и правда, была раньше барсучья нора, — продолжал Крэмпфирл, — но когда я показал ему, где ее искать, он, вроде, и внимания не обратил. Просто стоял и ждал, когда я уйду. «Ну что ж, посмотрим еще, чья возьмет», — подумал я и сел на землю. Так мы и сидели — он и я.

— Ну и что дальше?

— Пришлось ему в конце концов уйти. И хорька оставить. Я еще подождал, но хорек так и не вылез. Я уж во все глаза глядел… и свистел. Жаль, не расслышал я, как он его звал. Вроде какой-то дядюшка… — Арриэтта услышала резкий скрип стула. — Пойду-ка я, — сказал Крэмпфирл, — запру кур.

Хлопнула кухонная дверь, и над головой вдруг послышался грохот — это миссис Драйвер ворошила угли в плите. Арриэтта тихонько поставила табурет на место и пошла на цыпочках в столовую, где нашла одну мать.

Глава тринадцатая

Хомили гладила, низко склонившись над гладильной доской, с грохотом ставя утюг на подставку и то и дело откидывая волосы с глаз. По всей комнате на французских булавках, которые Хомили приспособила под «плечики», висело выстиранное белье.

— Что там случилось? — спросила Хомили. — Ты упала?

— Да, — ответила Арриэтта, тихонько садясь на свое место у очага.

— Ну, как «мурашки»? Уже появляются?

— Не знаю, — сказала Арриэтта. Она обхватила руками колени и положила на них подбородок.

— Где твое вязанье? — спросила Хомили. — Что с тобой делается последнее время? Ума не приложу! Все время бить баклуши… Может, тебе нездоровится?

— Ах! — воскликнула Арриэтта. — Оставь меня в покое!

И на этот раз — в кои-то веки! — Хомили ничего больше не сказала. «Это весна, — подумала она, — со мной тоже иногда так бывало в ее годы».

«Мне нужно увидеть мальчика, — думала Арриэтта, уставившись невидящими глазами в огонь. — Я должна узнать, что случилось. Я должна услышать, все ли у них в порядке. Я не хочу, чтобы мы вымирали. Я не хочу быть последней из добываек. Я не хочу… — здесь Арриэтта совсем уткнулась лицом в колени, — всю жизнь жить вот так… в темноте… под полом…»

— Без толку готовить ужин, — сказала Хомили, нарушая тишину, — отец отправился в Ее комнату. А тебе известно, что это значит.

Арриэтта подняла голову.

— Нет, — сказала она, едва слушая. — А что это значит?

— А то, — сердито ответила Хомили, — что он вернется часа через полтора, а то и позже. Он любит бывать у Нее, болтать с Ней о том, о сем, рассматривать вещи на Ее туалетном столе. И это не опасно, когда мальчишка уже ушел спать. Отцу не нужно ничего определенного, — продолжала она, — все дело в новых полках, которые он смастерил. Говорит, они выглядят слишком уж пустыми, может, он добудет для них какую-нибудь мелочишку…

Арриэтта вдруг села прямо, вытянулась в струнку: ее неожиданно пронзила мысль, да такая, что перехватило дыхание и задрожали колени. «Часа полтора, а то и больше», — сказала мама… И все это время ворота будут открыты!

— Ты куда? — спросила Хомили, когда Арриэтта пошла к дверям.

— В кладовые, — сказала Арриэтта, прикрывая свечу рукой от сквозняка. — Я недолго.

— Не разбросай там ничего! — крикнула вдогонку Хомили. — И осторожнее с огнем!

Идя по проходу, Арриэтта подумала: «Я не говорила неправды. Я иду в кладовые… поискать шляпную булавку. А если я найду булавку (и кусок бечевки… тесьмы там, я знаю, нет), я все равно буду „недолго“, ведь мне надо вернуться раньше папы. И я делаю это ради них, — упрямо сказала она себе, — и когда-нибудь они еще скажут мне спасибо». Но все равно ее не покидало смутное чувство вины. «Хитрюга» — вот как назвала бы ее миссис Драйвер.

Арриэтта нашла шляпную булавку с перекладинкой наверху и привязала к ней бечевку, крепко-накрепко обмотав вокруг перекладинки восьмеркой, затем увенчала свои труды, запечатав узел сургучом.

Ворота были открыты; добравшись до последних ворот, под курантами, Арриэтта поставила свечу посреди прохода, где та не могла причинить никакого вреда.

В большом холле было полутемно, повсюду протянулись огромные тени, под привернутым газовым рожком парадной двери лежал круг света, еще один рожок еле мерцал на лестничной площадке на полпути наверх. Потолок уходил далеко в высоту и мрак, вокруг было необозримое пространство. Арриэтта знала, что детская находится в конце коридора на втором этаже и мальчик уже в постели, — мама только что упомянула об этом.

Арриэтта наблюдала, как отец закидывает булавку на стул, по сравнению с этим взобраться на ступеньки было легче. Мало-помалу в ее движениях появился какой-то ритм: бросок, подъем, снова бросок… Металлические прутья, придерживающие дорожку, холодно поблескивали в темноте, но сама дорожка была мягкая и теплая, на нее так приятно было прыгать.