Читать книгу "Уход Толстого. Как это было - Виталий Борисович Ремизов"

тогда со Столыпиным. Все это в будущем, а пока надо жить сегодняшним днем.

Часа три подряд Лев Ник. играл с большим увлечением в карты в винт. Как грустно видеть все его слабости именно в тот возраст (82 г.), когда духовное должно над всем преобладать! Хочется на все его слабости закрыть глаза, а сердцем отвернуться и искать на стороне света, которого уже не нахожу в нашей семейной тьме»[51].

Из дневника Льва Николаевича Толстого

19 августа

Опять все то же. Слабость. Отсутствие энергии к работе. […] Говорил с Софьей Андреевной и напрасно согласился не делать портреты (речь о запрете Черткову фотографировать Л. Н. Толстого. — В. Р.). Не надо уступки. И теперь писать не хочется. Ложусь, 12-й час.

Л. Н. и С. А. Толстые. Ясная Поляна. 28 августа 1903 г. Фотография С. А. Толстой и И. Л. Толстого

Из «Дневника для одного себя»

Льва Николаевича Толстого

20 августа

Хорошо говорил с сторожем. Нехорошо, что рассказал о своем положении. Ездил верхом, и вид этого царства господского так мучает меня, что подумываю о том, чтобы убежать, скрыться.

Нынче думал, вспоминая свою женитьбу, что это было что-то роковое. Я никогда даже не был влюблен. А не мог не жениться.

Из письма Татьяны Львовны Сухотиной В. Г. Черткову

21 августа 1910 г. Кочеты

«Получила сейчас Ваше письмо, дорогой друг, и сейчас же имею случай Вам ответить, поэтому не откладываю. Спасибо за него, как за всякое выражение доброго чувства, которое дает радость и заражает.

Если бы Вы сейчас видели мать, Вы не могли бы ее не жалеть. Она сегодня вышла вся трясущаяся и красная, потому что не могла заснуть ночи от того, что вчера видела Вас, снятого на одной фотографии с отцом. Она сказала сегодня, что она дошла до того, что она сознает, что это сумасшествие, и надеется побороть его, но что она еще не может с собой сладить. Я советовала ей повидать Вас теперь, когда она одна будет в Ясной, но она говорит, что не в силах еще этого сделать. Потом я сказала ей, что если она будет стоять на этой точке зрения, то мы все ей поможем, но тут уже пошло безумие: „Зачем эта физическая близость… У меня глаза открылись…“ и т. п. Какой тут корыстный расчет? Одно безумие и страдание. […]»[52].

Л. Н. Толстой — жених. 1862. Москва. Фотография М. Б. Тулинова

С. А. Берс — невеста. 1862. Москва. Фотография М. Б. Тулинова

Из дневника Софьи Андреевны Толстой

22 августа — день рождения С. А. Толстой

«День моего рождения, мне 66 лет, и все та же энергия, обостренная впечатлительность, страстность и — люди говорят — моложавость. Но эти последние два месяца сильно меня состарили и, Бог даст, приблизили к концу. Встала утомленная бессонницей, пошла ходить по парку. Прелестно везде: старые аллеи всяких деревьев, полевые вновь зацветшие цветы; рыжики и другие грибы, тишина, одиночество, — одна с Богом. Все время ходила и молилась. Молилась о смирении, о том, чтоб перестать с помощью Бога так страдать душевно. Молилась и о том, чтоб Бог вернул мне перед нашей смертью любовь мужа. Я верю, что я вымолю эту любовь, столько слез и веры я кладу в свои молитвы.

Миленькие дети и Леля пришли утром меня поздравить. Лев Ник. во время моей прогулки два раза заходил спросить обо мне. Надо же, для приличия хотя бы, поздравить жену с рождением. Так и смотрю ему в глаза, чтоб поймать хоть минутное проявление его прежней, доверчивой любви ко мне. Когда я ее верну, то, возможно, что и с Чертковым примирюсь. Хотя трудно! Опять все пойдет то же, сначала.

Ездил Лев Ник. далеко верхом к скопцу, который тут бывал уже и раньше приезжал к Черткову, когда там был Лев Николаевич. Проехал взад и вперед 20 верст и не устал. Вот здоровье железное. Играл опять вечером в винт. Играла и я за другим столом; учили, по ее желанью, Лелю Сухотину, а я очень утомила зрение, читая весь день и весь вечер присланную мне корректуру, и игра в карты — отдых глазам.

Корректура была из „Военных рассказов“. Какая красота многих мест из севастопольских рассказов! Я очень восхищалась и наслаждалась, читая их! Да! Это художник настоящий, гениальный — мой муж! И если б не Чертков и его влияние — науськиванье на такие брошюры, как „Единое на потребу“ и другие, — совсем другая была бы литература Льва Толстого за последние годы. Чувствую себя немного менее нервной, хотя болит сердце, и каждую минуту боишься новых взрывов и припадков. Даже с детьми сегодня играла вяло и скучно.

Как и чем разрешится наша жизнь, я даже себе представить не могу! После рождения Льва Ник-а поеду в Ясную Поляну и, вероятно, в Москву — а потом?..»[53].

Л. Н. и С. А. Толстые. Ясная Поляна. 9 августа 1903 г. Фотография И. Л. Толстого

Из письма Льва Львовича Толстого Т. Л. Сухотиной

22 августа 1910 г. Ясная Поляна

«Милая Таня, спасибо за письмо и фотографии. […]

Здесь мне очень, очень хорошо и, хотя бы не надо это писать именно теперь, но не могу не высказать этого. Все-таки нигде я не чувствую себя более самим собой, чем здесь. К сожалению, условия жизни наших стариков последнее время так тяжелы для близких и окружающих, что невольно страдаешь и не хочется возить в такую атмосферу семью.

Целую тебя и Мишу. Лев»[54].

Из «Дневника для одного себя»

Льва Николаевича Толстого

24 августа

Понемногу оживаю. Софья Андреевна, бедная, не переставая страдает, и я чувствую невозможность помочь ей. Чувствую грех своей исключительной привязанности к дочерям.

Из дневника Софьи Андреевны Толстой

25 августа

«Сегодня утром была неожиданно обрадована появлением Льва Николаевича у моей двери. Я умывалась и не могла сразу подойти к нему. Поспешно набросила на мокрые плечи халат и спросила его: „Ты что, Левочка?“ — „Ничего; я пришел узнать, как ты спала и как твое здоровье?“ Я ответила, и он ушел. Но через несколько минут вернулся и говорит: „Я хотел тебе сказать, что вчера ночью, часов в двенадцать, я все о тебе думал и хотел даже пойти к тебе. Я думал, что тебе одиноко одной, ночью, и что ты делаешь, — и мне жалко стало тебя…“При этом слезы показались у него на глазах, и он заплакал. А меня охватила такая