Читать книгу "Предатели - Дэвид Безмозгис"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Танкилевич воспринял эту речь как разнос и покорно втянул голову в плечи. Но при этом подумал: «Пускай разнос — лишь бы только без рукоприкладства!» В своей жизни он сталкивался с побоями — настоящими, до крови. Так что ничего нового. Неприятно, конечно, но он от своего не отступится. К нему вернулся дар речи.
— Нина Семеновна, я целиком и полностью с вами согласен. Но факт остается фактом: а что мне было делать? С фальшивым именем, которое мне выдал КГБ, — Владимир Тарасов — я мог вернуться и жить среди своего народа. Сделавшись Владимиром Тарасовым, я мог ходить в синагогу. А оставаясь Владимиром Танкилевичем — нет.
— Сделавшись Владимиром Тарасовым, вы давным-давно могли вернуться и жить среди своего народа, ходить в синагогу. Ничто вам не мешало. Но вы обозначились лишь тогда, когда стало можно получать деньги. А теперь вам хочется всего и сразу: и остаться Владимиром Тарасовым, и сохранить пособие, и освободиться от обязательств по отношению к обществу и синагоге. Только, господин Танкилевич, слушайте меня внимательно: пока я сижу в этом кресле, этому не бывать. Если вы перестанете выполнять условия нашего соглашения, я лишу вас содержания. Что будет для меня, как вы уже поняли, огромным облегчением. Огромным облегчением, хотя и ни в малейшей степени не искуплением греха.
Выдав эту финальную тираду, Нина Семеновна снова взяла в руки пачку сигарет и чиркнула спичкой — как точку поставила. Танкилевич смотрел на нее через стол. Она сидела с довольным видом, сигарета дымилась у нее в руке. На память пришел совет Светланы. «Что ж, пора», — подумал он. Настало время перейти к крайним мерам. Скованно, не без труда, он поднялся со стула и отодвинул его в сторону. Ножки заскребли по полу, и звук этот током пробежал по икрам, по спине. Ухватившись за край стола, он принялся сгибать колени и сгибал их до тех пор, пока не почувствовал под ними твердую поверхность. Убедившись, что держит равновесие, он отпустил стол и уронил руки вдоль тела. Поднял глаза на Нину Семеновну, своего инквизитора. Вот он и упал на колени, но этого было мало. Требовалось что-то еще. Требовались слова.
— Умоляю вас, — сказал Танкилевич.
Нина Семеновна взирала на него из своей неприступной крепости.
— Вставайте, Танкилевич. Если вам такое по силам, значит, по силам и посещать синагогу.
Восемь
В центре города, на улице Маяковского, располагался продовольственный рынок «Фуршет», где Танкилевич каждую неделю перед возвращением в Ялту закупался провизией. У «Хеседа» была договоренность с владельцами рынка. Точно такой же «Фуршет» имелся в Ялте, но Нина Семеновна нарочно не внесла его в тамошний список. И тратить пособие Танкилевич был вынужден в Симферополе. Так что по субботам на него заодно возлагались и покупки. Но после встречи с Ниной Семеновной он был раздавлен, почти убит. Он не мог идти на рынок, переставлять налитые тяжестью ноги, изучать контейнеры и полки посреди обступающей его со всех сторон пестрой, бездумной, глумливой выставки излишеств. Руки стали тяжелые, как мешки с песком. Потребовались бы сверхчеловеческие усилия, чтобы их поднять, заставить пальцы взять пакет или коробку. Всеми фибрами своего существа он протестовал против этого. Это уж чересчур, на сегодня с него хватит. Перед глазами всплыло мрачное, недовольное лицо Светланы. Но ей-то с чего возмущаться? Не она была прикована к троллейбусам, не она унижалась перед Ниной Семеновной. Все тяготы выносил он. Так что пусть Светлана заткнется. Не пойдет он, и все тут, подумал Танкилевич. Не пойдет! Но уже оказался на рынке.
Он продвигался вдоль рядов, машинально складывая в красную пластиковую корзину продукты: хлеб, творог, сметану, хлопья на завтрак, гречку, морковный сок, копченую скумбрию, помидоры, огурцы, картошку, зеленый лук. Немного желтых слив, в сезон недорогих. Напоследок остался мясной прилавок, где продавщица привычно уточнила: «Вам триста граммов жареной индейки?» Танкилевич давно подозревал, что индейку они держат исключительно для евреев. Все остальное на этом прилавке: аппетитные сырокопченые колбасы и сосиски — были со свининой и на пособие «Хеседа» не продавались. За свинину и морепродукты, а также за сигареты и алкоголь нужно было выкладывать свои кровные.
От мясного прилавка Танкилевич с корзиной, немилосердно резавшей пальцы и оттягивавшей плечо, направился к кассам — они располагались у входа на рынок. По случаю субботы в покупателях недостатка не было. Перед ним в кассу стояли три женщины. Не успел он занять место за
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Предатели - Дэвид Безмозгис», после закрытия браузера.