Читать книгу "Наследная Царевна - Антон Атри"

дитем кто замест тебя следить будет, кукушья твоя душа?!

– Давай, давай ее сюда! Сама не знаю, как она прошмыгнула, – сквозь толпу к ним, охая и причитая, наконец пробилась дородная тетка.

– Не знает она! – староста, точно мешок, сунул девчонку в руки бабы. – Быстро забери!

– Нет! Не-е-т! Пустите меня к колдунье!

Понимая, что ее вот-вот унесут, та заголосила с утроенной силой, и тогда Марья, внезапно заинтересовавшись тем, что именно понадобилось от нее деревенской девочке, властно молвила:

– Пусти ее.

Стальной голос морской царевны заставил деревенских замереть деревянными истуканами. И лишь Марфа, так и не взяв у Федота ребенка, тихонько захныкала.

– Ой, чего ж теперь будет…

– Ну?

Марья, видя, что ее приказ мужик исполнять не спешит, вопросительно вздернула бровь.

– Да, да… – мелко закивав, староста, наконец, опустил девчонку на землю, но от себя так и не отпустил. Вместо этого он положил на плечи все еще громко всхлипывающего ребенка казавшиеся настоящими лопатами мозолистые ладони и виновато молвил:

– Вы уж не серчайте на нее, барыня-государыня. Настасья это, сиротка она… Старики-то ее эта, весной прошлой от мору сгинули…

Он виновато пожевал губы.

– Вот она и чается теперича колдунью разыскать… Чтобы, значится, папку с мамкой воротила…

На этих словах Настасья наконец вырвалась из его хватки и вновь бросилась к царевне.

– Скажи, ты колдунья ведь, правда? Колдунья, да?

Чуть подрагивая то ли от недавних рыданий, то ли от страха, своими большими голубыми глазами она заглянула в холодные очи морской царевны, и та, прежде чем ответить, бросила короткий взгляд на Ивана. Царевич улыбался, судя по всему, целиком и полностью одобряя то, что Марья вступилась за сиротку.

– Ведь правда? – привлекая к себе внимание, девочка вновь подергала сапог царевны.

Стоя возле покатого лошадиного бока, все так же пожирая Марью глазами, полными надежды и слез, она с высоты седла казалась той еще более маленькой и щуплой, чем была на самом деле.

– Что ж, можно и так сказать. Колдунья.

Царевна кивнула, и девочка сперва громко всхлипнула, задышала быстро-быстро и наконец выпалила на одном духу:

– Колдунья, верни мне родителей моих! Папу с мамой! Помоги! Ты ведь все можешь, а? Ну пожалуйста… Мне ведь без них никак нельзя… Совсем-совсем никак, честное-пречестное слово! Мамочка…

Последние слова прозвучали совсем тихо, и Настасья, мелко подрагивая, зажмурилась и опустила голову. По щекам сиротки побежали крупные, чумазые слезы.

– Прости…

Медленно покачав головой, Марья с грустью посмотрела на девочку. Отчего-то та, неожиданно для ее самой, тронула сердце морской царевны. Быть может, причиной тому была ее бойкость, а может, пропажа Володыки, Марья не знала. Да только, глядя на маленькую Настасью, она почувствовала, как щемит под грудью пойманное в ловчие сети тоски сердце.

– Не в силах я тебе помочь. Не могу я воротить родных твоих к жизни, да и никто не сможет в целом свете. На такое, к сожалению, ни одно колдовство не способно…

Говорить правду, глядя в огромные голубые глаза, видеть, как в них тускнеет, тает теплый огонек надежды, оказалось куда тяжелее, чем Марья могла себе вообразить. И раньше она сталкивалась со смертью, даже убивала сама, но, кажется, ни разу еще эта встреча не была столь близкой. Столь обнаженной. И ни разу еще не принимала детское лицо. Царевне подумалось вдруг – отчего же все-таки люди такие хрупкие? Такие уязвимые пред всем, что есть в триедином мире… Точно в поисках ответов, поглядела она на Ивана, и тот, будто пытаясь помочь ей, не отвел взора.

– Нет-нет… ну как же… – Настасья отчаянно замотала головой, отказываясь верить в услышанное. – Нет! Ты врешь, ты все врешь!

Отчаяние сменилось гневом, и девочка, заливаясь слезами, с яростью закричала на царевну. Марья не сердилась. И пусть не могла она воплотить несбыточную мечту сиротки в жизнь, но как помочь Настасье, мысли у царевны были.

– Нет, не вру. Воротить их и впрямь ни у кого не выйдет, но послушай, ведь того и не надобно…

Она соскользнула ручейком с крутого лошадиного бока, присев возле Настасьи на колено и ухватив ее за плечи.

– Не надобно? – сбитая с толку девочка даже перестала плакать. – П… почему?

Сиротка всхлипнула, утирая со щек слезы, отчего те стали еще более чумазыми, чем раньше.

– Потому, что отец твой с матушкой ведь никуда и не уходили. С тобой они.

– С-со мной?

Во взгляде Настасьи мелькнула робкая надежда на чудо.

– Конечно… Вот здесь прямо, в сердечке. Не веришь, вижу, – так я докажу.

Марья, теперь уже точно зная, что должна сделать, тепло улыбнулась девочке. Она не знала, как выглядели ее мать, отец, да только разве теперь это было важно? Нет, ныне, в миг этот, важна была одна лишь только надежда. Да еще вера. Вера маленькой, уставшей девочки в чудо.

– Гляди внимательно.

Протянув руку, Марья коснулась ладонью груди девочки и почувствовала, как бьется растревоженной голубкою ее крохотное сердечко. А затем поднесла раскрытую ладонь другой к губам и легонько подула на нее…

– Ах!

Девочка, казалось, забыла дышать, когда бесчисленное множество мельчайших водяных капелек, закружившись, заплясав в воздухе, точно искрящиеся звездочки, слились вдруг в две небольшие фигурки.

– Настенька… Доченька…

Голос, теплый, как лучи нежного утреннего солнца, ласковый, точно закатные волны, окутал девочку, убаюкивая ее страхи, утоляя ее печаль.

– Мама? Мамочка, это ты?

Настасья говорила робко, шепотом, всем сердцем боясь спугнуть явившееся ей чудо.

– Ты?

– Я, милая… Я так тебя люблю, и папа любит…

Фигурка побольше, улыбаясь, кивнула.

– Мамочка… – девочка всхлипнула. – Воротитесь, прошу… Мне так без вас так тут плохо. Соскучилась я…

– Моя милая, солнышко, но ведь мы никуда не уходили… Мы всегда с тобой… Здесь… В твоем сердце живем и памяти. Да, уверена будь, всегда с тобою будем да явимся, только позови!

– Мамочка…

Настасья, руша иллюзию, вдруг кинулась на царевну, обняла крепко и, больше не сдерживаясь, зарыдала, дрожа всем телом.

– Тс-с-с… Тихо, – Марья, не сразу справившись с неловкостью, наконец прижала к себе девочку, тихонько баюкая. – Пойдем, милая…

Федот, как оказалось, по-прежнему стоящий подле, как-то странно, точно с благоговением, глянул на царевну блестящими от слез глазами и мягко отнял от нее девочку. Толпа вокруг замерла.

– Спасибо…

Настасья, прежде чем дать себя увести, вырвалась на мгновение и еще раз крепко обняла царевну. А уходя, все оборачивалась назад и улыбалась. Вслед за ними потянулись и другие деревенские. Безмолвные, сумевшие прикоснуться к чужому чуду.

– Чего уставился?

Бросив хмурый взор на довольно, точно объевшийся сметаны кот, скалящегося Ивана, Марья собралась с духом и тяжело встала. Столь простое представление отчего-то далось ей неожиданно тяжело. Словно стихия, прежде отзывчивая, покорная и податливая, теперь слушала ее неохотно. А силы приходилось тянуть точно через соломинку. И это несмотря на то, что до колодца со студеной водой было меньше пары аршинов.

– Дай попить лучше…

Чувствуя, как горло сдавливает огненный обруч, Марья, точно сама не своя, шагнула к колодцу.

– Попить