Читать книгу "Современная любовь - Констанс Де Жонг"

Что-то темное, странное. На нескольких органах в сумраке балконной ложи играет сам Дракула. Дома Ашеров. Органы пульсируют под половицами. Жутковатые пристрастия тринадцатилетней девочки, которая смотрела леденящие душу фильмы и много читала по ночам. Давно забытые попытки прикоснуться к таинственному. Если бы кто-нибудь сейчас спросил ее, она бы ответила, что название газеты связано с образом жизни. «Носишь свой дом на спине. Где бы ты ни был, чувствуешь себя как дома». Это было совсем не то, что она только что испытала у Дики. Нужно узнать его получше. Полностью изучить вопрос каджунов.

Родриго был знаком с Дики уже три года, с тех пор как переехал в Нью-Йорк. Все музыканты знали Дики, не избежал знакомства и Родриго. За три стремительно пролетевших года у него появилась кое-какая репутация. В фортепианной игре Родриго не было равных. Люди смотрели на него с восхищением. Когда он садился за инструмент, то становился его частью. Он бил по клавишам или ласково к ним прикасался, заставляя говорить на языке, который никто прежде не слышал, но в котором всё было понятно. Такова была музыка Родриго, и всё, что оставалось, – это слушать. Он мог пересидеть любого слушателя, и это было единственным, на что жаловался Дики: «Слишком долго». Они говорили об этом, но Родриго никогда не шел на попятную.

– Это твоя сущность, малыш, – часто говорил Дики. – Ты прямой, как стрела. Ни шагу в сторону. Смотрите! Вот он идет. Скорый поезд Родриго.

– В тебе столько дерьма, Дики.

– Ничего, поживем – увидим. Одно из двух: или ты что-то знаешь, или просто упертый как осёл, – говорил он, уже понимая, что и то, и другое – правда.

В двадцать три года Родриго давал уже достаточно концертов, чтобы заработать на жизнь. С ним заговорили о контракте на запись. Он пришел за советом к Дики. Они как раз говорили об этом, когда неожиданно вошла Шарлотта. Контракты – это скучно. Она зайдет как-нибудь в другой раз.

Когда Родриго просил совета по части музыки, он высоко ценил двадцать лет опыта, которые были у Дики: сам Родриго таким опытом похвастаться не мог. По части женщин он уже не был так уверен в компетенции Дики. Не зная, как зовут Шарлотту, Родриго сделал ошибку, спросив: «А кто такая эта рыженькая?» И вляпался по уши.

– Рыженькие бывают разными. Все виды рыженьких хороши по-своему, за исключением разве что этих, с металлическим оттенком, характер у которых мягкий, как тротуар. Есть миниатюрная хорошенькая рыженькая девушка, которая щебечет и чирикает, есть и крупная, статная, под синим ледяным взглядом которой хочется встать по стойке смирно. Есть рыженькая, которая выдает вам тот еще взгляд из-под ресниц, и дивно благоухает, и мерцает, и виснет у вас на руке, но когда вы доводите ее до дома, ее сразу одолевает страшная усталость. Она так беспомощно разводит руками и жалуется на проклятую головную боль, что вам хочется ее стукнуть, но мешает радость, что головная боль обнаружилась, прежде чем вы вложили в страдалицу слишком много времени, денег и надежд. Потому что эта головная боль всегда будет наготове – вечное оружие, такое же смертоносное, как отравленный напиток Лукреции. Есть мягкая, податливая рыженькая алкоголичка, которой всё равно, что на ней надето, лишь бы норка, и куда ее ведут, лишь бы это был ресторан отеля «Риц» и там было много сухого шампанского. Есть маленькая задорная рыженькая девушка – она хороший товарищ, и хочет платить за себя сама, и вся лучится светом и здравым смыслом, и знает борьбу дзюдо. Есть бледная-бледная рыженькая девушка, страдающая малокровием – не смертельным, но неизлечимым. Она очень томная, похожа на тень, голос ее шелестит откуда-то из глубины, ее нельзя и пальцем тронуть – во-первых, потому что вам не хочется, а во-вторых, потому, что она всё время читает то Элиота, то Данте в оригинале. Она обожает музыку, и когда Нью-Йоркский филармонический оркестр играет Хиндемита, может указать, которая из шести виолончелей опоздала на четверть такта. Я слышал, что Тосканини это тоже может. Она и Тосканини, больше никто.

Когда Дики закончил разглагольствовать о рыжеволосых девицах, Шарлотта уже вернулась. Но она не была рыжей. Родриго почувствовал неловкость. Он посмотрел на Дики, и тот покатился со смеху.

– А что такого смешного? – спросила Шарлотта.

– Он думал, что ты рыжая, – сказал Дики.

– О, да ведь это парик. Для маскировки.

– Маскировки? – спросил Родриго.

– Да, – ответила она.

– О. – Он решил, что это выше его понимания. Он хотел познакомиться с ней поближе. И познакомился.

Они оба пришли к заключению, что их детство было ничем не примечательным. Не о чем тут говорить. Они пришли к обоюдному пониманию многих вещей, приняли его и стали жить дальше. У Шарлотты были ее статьи, у Родриго – музыка. Так жизнь стала сносной. Теперь, уже в Нью-Йорке, они продолжали держаться за свое понимание жизни. Ведь затем они и приехали сюда – чтобы открыть новые двери к более масштабным возможностям. Они часто обсуждали друг с другом свои замыслы и надежды. В двадцать три года и двадцать пять лет у них было вдохновение, но никакой конкретики. Достигнут ли они успеха или провалятся – всё зависело от их взросления, от того времени, в котором они сейчас живут.

Даже в самом невзрачном и унылом прошлом можно обнаружить светлые моменты. Возможно, их не так много, но неспешный и доверительный разговор рано или поздно обнажит новые детали.

– Это случилось холодным субботним утром. Я поссорилась с сестрой, уже не помню, из-за чего. В ярости я выбежала из дома и стала топтать цветочную клумбу. Вдруг я что-то заметила в земле. Это был наконечник стрелы. Никогда раньше такого не видела. Он был маленький, со стесанными краями. И очень острый. Я пришла в восторг. До тех пор я не подозревала, что в Клейтоне есть кто-то, кроме нас и наших соседей. Передо мной был знак, что существует что-то еще. Это был поворотный момент. Мне было тринадцать лет.

– Ты не знала, что в штате Мичиган жили индейцы? – спросил Родриго.

– Не совсем так. Знание – это другое. Я нашла предмет. Это реальная вещь, и она стала моей. Я до сих пор ее храню. С тобой случалось что-нибудь подобное?

– Нет. Когда мне было тринадцать лет, самое большее, что могло произойти, – это прогулка до центра города и вечерок в бильярдной.

– Что ж, и это неплохо. Какая разница? Мы всё равно можем быть друзьями.

– Ну спасибо тебе.

– Вообще наконечник стрелы – это своеобразное начало «Домашнего органа». Я принесла его в школу, и один учитель дал мне книгу об индейцах, которые жили в штате Мичиган. Я прочитала ее, а потом написала статью, и после этого решила учредить газету. Я начала постоянно читать книги и составлять конспекты прочитанного. Я научилась печатать