Читать книгу "Спартак, футбол и другие. Третье издание - Евгений Серафимович Ловчев"

домам развозили не только игроков, но и их семьи. И я подсел к Любе Хусаиновой, говорю:

— Люб, ну пора Гиле заканчивать, великий игрок, а в дубле бегает, ну что он…

Люба, женщина мудрая и резкая, обернулась и нарочито громко, чтобы услышал муж, сказала:

— А ты пойди да скажи этому татарину. Сам!

А Геша Логофет — игрок по натуре. Сейчас бы, если бы он играл в теперешнее время, он стал бы лучшим во всех онлайн игрушках. Едем в автобусе на игру, Геша подсаживает к себе кого-то и придумывает какие-то игры на деньги.

Например, такая. Замечаем вдалеке машину и начинаем угадывать ее номер. Номера были тогда из четырех цифр, их делили на две части, а схема нашей игры была довольно непростой: один играющий угадывал сумму первых двух цифр номера, второй — сумму двух последних. Отгадывал Геша лучше всех, а ставили мы, как правило, рубль. И Геша порой, доезжая до Лужников из Тарасовки, набивал себе карман рублями.

* * *

Как-то он вывел формулу послефутбольного счастья:

— Эх, дали бы пенсию, как у балетчиков, а остальное я бы в карты выигрывал.

Не секрет, что во всех командах в карты поигрывали. Даже сейчас, когда играются ветеранские турниры «Негаснущие звезды», Симонян, Исаев, Рейнгольд поигрывали в преферанс.

А что касается фразы Логофета про балетчиков, то они с 70-х годов стали выходить на пенсию значительно раньше. И Логофет им завидовал. Ему вообще принадлежит несколько крылатых фраз на финансовую тему.

Например:

— Молчи и копи деньги! (когда мы о чем-то спорили с тренерами.)

— От всех дуростей тренера надо иметь материальный щит! (Если отчислят из команды.)

* * *

А память его была феноменальной. Как-то на базе он вдруг приходит и говорит:

— Жень, у меня деньги пропали.

Говорит, когда приехали на тренировку, в заднем кармане брюк было 10 червонцев. Красненькие — так мы их называли. А когда пришел с тренировки — двух червонцев уже не было.

Я вспомнил, что в сборной о похожей истории мне рассказывали ребята из киевского «Динамо». На базу привозили зарплаты и премии — и тут же футболисты их и получали. Кто-то не считал пропаж, а Геша в этом смысле наблюдательный. Так вот, в Киеве того, кто воровал, вычислили, вытряхнув карманы у всех игроков. Защитник киевлян Володя Трошкин мне даже фамилию назвал игрока. Его хорошенько отдубасили, а потом, уже через несколько лет, выяснили, что воровал-то не тот… А парня-то уже выгнали с позором из команды!

Я решил действовать по киевскому варианту, хотя Гуляев был категорически против. Несколько наших футболистов учились в технологическом институте в Тарасовке, мы с Логофетом съездили за отсутствующими, собрали всю команду в актовом зале базы и стали разбираться.

Попросил всех вывернуть карманы, а потом пошли обыскивать комнаты. У нас в команде в то время был форвард Юра Пилипко из Нальчика, у него была сломана нога, и реабилитацию Юра проходил тут же, на базе, расположившись в проходной комнате, которая вела на балкон — получалось, что он был кем-то вроде дежурного по корпусу.

* * *

В команде в то время врачом был Ростислав Иванович Барсуков. Он очень любил штангу и постоянно во время тренировок «выходил на помост» у кромки поля. Тренеров, особенно Бескова, это бесило.

Дядька он был интересный и со своеобразным юмором. После матчей мы «отмокали» в бассейне стадиона, и если побеждали (а это премии персоналу), приходил и был готов расцеловать каждого. Ходил, обнимался со всеми, приговаривал: «Кровинушки вы мои!»

А когда проигрывали, Ростислав Иванович был настроен иначе. Заходил, сурово всех осматривал и иногда громко восклицал:

— Эх, утопил бы на… всех вас.

* * *

Ростислав Иванович, как и многие футболисты, брал на базу сына. Мальчишка малой совсем, лет шесть. И когда мы прошли пару комнат и дошли до Пилипко, Юра и говорит, узнав об инциденте:

— Слушайте, да я у пацаненка видел что-то в карманах красненькое. На деньги похоже.

Нашли мальчонку, вытрясли из него червонцы. Оказалось, что он на раскраски или на мороженое насобирал уже четыре червонца — два из них были логофетовские, а еще два пацан забрал у Жени Сидорова.

Ростислав Иванович был в шоке. А я подумал — а если представить, что этот мальчишка засунул бы эти деньги не себе в карман, а кому-то в номере под подушку? Как оправдаешься потом?

И мне стало понятно, почему мудрый Гуляев был против обыска.

Накрыли на таможне. Начало конца

В 74-м «Спартак» финишировал на втором месте, попал в Кубок УЕФА. Нас за стиль игры стали называть «летучими голландцами» — те гремели в то время, это у них был управляемый тотальный футбол. Ну и мы старались играть так же.

Мы очень удачно начали в 75-м розыгрыш: прошли шведский АИК, немецкий «Кельн» (с пятью чемпионами мира в составе) и попали на «Милан».

При отлете в Милан, в Шереметьево Валерка Андреев позвонил домой жене — попросил привезти ее валюту, которую забыл дома.

— Николай Петрович, жена валюту подвезет, может, успеет, — сказал Валера Чапаю.

— Ну дай бог, чтобы успела, — ответил Старостин. — Дай бог.

Телефоны в Шереметьево прослушивались — и команду взяли в оборот. Кто-то, во главе с Нетто, сумел оправдаться — только что прошли «Кельн», и валюта оставалась с той поездки. Кроме того, не было сложностей, если ты все декларируешь. Но мы хотели заработать, иногда покупали валюту у фарцовщиков, чтобы отовариться в поездке и подзаработать.

В итоге несколько игроков попались. Но только благодаря «Дяде Ване», так называли чекистов, которые обычно ездили со всеми командами в поездку, нас всех пропустили.

* * *

Было понятно, что настроение испорчено. Мне Юра Дарвин, вратарь, говорит перед игрой, когда садились в автобус:

— Жень, мне сон приснился, 0:4 проигрывали.

Я ему ответил, улыбаясь:

— Слава богу, вовремя проснулся, а то бы больше нам забили…

В итоге мы так и проиграли — 0:4. В Сочи, в ответном матче, попытались отыграться, но в итоге всего лишь 2:0, забили я и Витя Папаев.

Сезон закончили плохо — 10-е место, вылет из Кубка УЕФА, плюс случай на таможне. Понимали, что могут произойти перемены. Мы были в курсе, что теперь уже у Старостина проблемы, и не только из-за результата и этой валюты. Хотя Николаю Петровичу потом пеняли именно за воспитательный момент — мол, распустил команду… Мне было известно, что один из чиновников московских профсоюзов просто ждал удобного момента: