Читать книгу "Николай Негодник - Сергей Шкенев"

– Да? – совсем было собравшийся уходить, Николай заинтересованно посмотрел на Годзилку.

– Точно, – кивнул тот. – Только погибнет при штурме американской военной базы в Монино. А твоя жена… Про жену надо?

– Давай.

– Она еще раньше попадет под ракетно-бомбовый удар по Славелю. Из трех миллионов жителей уцелеет меньше четверти.

– Война?

– А не знаю…

Из записок Николая Шмелёва

«Информация, полученная от Годзилки, буквально раздавила меня. Я тут развлекаюсь, а там… Минут пятнадцать не мог сказать даже слова, просто отходил от шока. Наконец собрался с силами и приступил к расспросам. К сожалению, Змей сам толком ничего не помнил, так как в то время был обычным вараном и жил в зоопарке небольшого райцентра Вяццкой области. И лишь много позже, когда здоровенная ящерица попала в зону заражения на месте бывшего Вяццка и начались мутации, стал хоть что-то понимать и соображать.

Постоянные стычки с патрулями послужили причиной пуленепробиваемой мощной брони, крылья выросли сами, а появлению огнемета способствовало попадание в грамотно организованную засаду. Покойной засаде не понравилось. Несколько лет Годзилка прожил в дремучих лесах, изредка сбивая пролетающие вертолеты с белыми звездами, но потом его вычислили и устроили настоящую охоту. В страшном воздушном бою, стоившем противнику трех самолетов, Змей потерпел поражение и был вынужден отступить в окрестности Славеля. Вернее, бежать… Вот там и влип по полной.

Перебитое крыло не позволяло летать, пришлось прятаться на окраине города в развалинах недостроенного когда-то дома, выбираясь по ночам на поиски пропитания. И даже опустился до того, что ел пойманных солдат из патрулей. Впрочем, людоедом себя не считал, так как насмотрелся всякого… Люди такое не творят.

Но выследили и там. При штурме его логова Годзилка успел поджечь вражеский танк и четыре машины примкнувшей к оккупантам полиции. Только везение долго продолжаться не могло – вызванный на подмогу «Апач» ударил ракетами. Взрывом маленького тогда еще Змея выбросило на улицу и сильно ударило о растущий неподалеку дубок. Небольшой, но Годзилке хватило… Он потерял сознание, а очнулся уже здесь. Правда, немного раньше.

Так и мотался две тысячи лет. То из варяг в греки, если таковые имелись в то время, то обратно. Однажды занесла нелегкая за океан. Там, по словам Годзилки, было совсем плохо. Если наши местные жители просто бросали дубины и каменные топоры, то тамошние аборигены попытались приспособить крылатого Змея к исполнению главной роли в диком и жестоком культе – жертвы ему приносили, памятники ставили… А у него желудок еще американским мясом травленый и изжога. Ушел от них.

Потом причудливая прихоть судьбы приготовила другое испытание – любознательное желтолицее население одной страны так восхитилось способностью нашего героя к полетам, что чуть было не разобрало на мелкие кусочки в попытке научиться подобному. Пришлось покинуть и этот негостеприимный край, оставив на память традицию делать бумажных драконов и запускать воздушных змеев.

И вот он здесь. Смотрит на меня жалобно и хвостом виляет».

С городских стен за разворачивающейся драмой следили внимательно. Народ в Татинце в большинстве своем имел достаточно бурное прошлое и размеренной жизнью тяготился. А тут хоть какое-то развлечение. Самые азартные бились об заклад, и немалые суммы заходили по рукам. К чести горожан, нужно сказать, что ставили больше на то, сколько продержится Змей против князя. В победе Николая мало кто сомневался, да и те уже помалкивали, потирая отбитые ребра. Чего тут побеждать-то? Подумаешь, ящерица с крыльями. Чай, не страшней оборотня, который приблудился о прошлом месяце, разве чуть крупнее.

Движимый долгом отец Мефодий поначалу сурово смотрел на впадающих в грех соотечественников и громко ругался, но потом, по здравом размышлении, счел его не таким очень уж большим и грехопадение возглавил. А возглавив, тут же перепоручил руководство княжескому казначею, более известному под именем Тимофея Домовецкого. Сюда же на стену был принесен стол, и надувшийся от осознания собственной значимости Тимоха принимал ставки под запись, сразу изымая подоходный налог с будущего выигрыша. Некоторым возмутившимся он резонно заявил, что без уверенности в победе не хрен и ставить. А раз уверен, то плати.

Через час, отмеряемый ударами колокола на звоннице, где сидел с клепсидрой дневальный леший, перед татинским министром финансов скопилась изрядная куча серебра. Преимущественно серпянок местной чеканки, пришедших на смену новобродским чешуйкам. Название они получили от изображенного на монете серпа. Десять серпянок составляли молот, в свою очередь являющийся десятой частью крестовика. Когда-то Николаю стоило немало трудов и сил убедить отца Мефодия, что размещение на деньгах герба княжества, прозванного в народе татинским крестом, не будет являться богохульством и святотатством. Наоборот, это станет символом победы труда и разума над духом алчности, стяжательства и корыстолюбия.

Попадались и восточные, видимо, из старых сбережений, странных форм, иные с дырками посредине, покрытые причудливой вязью. Таких, правда, было мало. Последнее время купеческие лодьи все реже и реже поднимались вверх по Шолокше, а немногие приплывшие рассказывали о новой напасти, появившейся далеко на восходе. Поговаривали о свирепом и могучем правителе Пету-хане, объединившем разрозненные доселе кочевые племена. Впрочем, политика, не приносящая прибыль, Тимоху никогда не волновала. Его больше беспокоило другое – продержится ли Змей еще полчаса? Вроде должен…

Когда князь бросил копье и схватился с чудовищем врукопашную, по толпе пронесся дружный вздох и все притихли в ожидании развязки.

– Шкуру не хочет попортить, – со знанием дела прокомментировал кто-то.

– Ерунду городишь, – возразила толстая румяная баба с корзиной пирогов, продаваемых зрителям. – Запрячь он зверя хочет.

– Зачем?

– Знамо зачем – пахать на ем будет.

– Чего бы понимала, дурища! Сохи-то у яво нетути!

– Дык и не нада… Глянь-ко, кака у Горыныча мущинска справа, чай, не хуже пропашет, – упорствовала торговка.

– Тьфу ты, – плюнул ее сосед. – Вот те кака пахота на уме.

– А чо? Змей, он ить тоже человек. Можа, когда и придется страшненького пожалеть.

– Нутко цыть! – прикрикнул на охальников отец Мефодий, из-под руки всматриваясь вдаль. – Чего-то притихли.

Действительно, ратоборцы подозрительно утихомирились и уселись на поваленное дерево обсуждать неведомые зрителям вопросы. Минут двадцать сидели тихо-мирно, а потом князь неторопливо поднялся и с силой саданул Змея в удачно подвернувшуюся челюсть. И понеслось… Горыныч упал, прокатился по траве, нелепо взмахивая крыльями, потом вскочил и бросился на Николая. Тот увернулся, подхватил копье и ударил в чешуйчатую грудь. Стальной наконечник выбил сноп искр и соскользнул к земле. Чудовище отскочило в непонятном испуге и зарычало, выпуская из ноздрей дым.