Читать книгу "«Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых"

как только все участники процесса будут в сборе, он откроет заседание. Сославшись на военно-судебный процессуальный устав, полковник Калинин потребовал у председателя суда время для ознакомления с делом. «Бросьте, пожалуйста, эти глупости, – сурово ответил генерал Селецкий. – Какие там уставы, когда торопит сам Главнокомандующий. Врангель нас замучил с этим делом»[122].

Накануне заседания генерал Селецкий откровенно сказал полковнику Калинину: «Вы, батенька, не думайте, что ваших генералов мы судим за эти глупые статейки Бородина и Дю-Шайла. Это пустячки. А вот где зарыта собака (при этом он ткнул в черновик доклада «Пути казачества»). Видите, что тут черным по белому написано: «Казачеству по пути только с эс-э-рами. В России сейчас идет усиленная работа эс-эров, чтобы вызвать внутренний взрыв…Кто вас знает, вдруг вы все окажетесь одна лавочка, да попросите у большевиков пардону. Вот чтобы вы там поменьше эс-эрили, Врангель решил вас погладить против шерсти. Хватим по башке одного, другие успокоятся»[123].

В зале суда для моральной поддержки составу суда были собраны генералы из Добровольческого корпуса, которых критиковали в статьях «Донского вестника»; в первом ряду расположился военный министр в правительстве Врангеля генерал-майор В.П. Никольский.

За полчаса до открытия судебного заседания адвокат подсудимых И.М. Калинин наконец встретился со своими подзащитными, чтобы выработать общую линию защиты, но за нехваткой времени так и не успел этого сделать. Продумывать линию защиты ему приходилось по ходу судебного заседания.

Когда слово предоставили главному обвиняемому генералу В.И. Сидорину, то все ожидали, что он повторит перед судом претензии казаков к командованию, бросившего донцов на произвол судьбы. Это же рекомендовал генералу и его защитник полковник Калинин. «Вместо этого, – вспоминал Калинин, – он стал оправдываться и в течение двух дней процесса доказывал, что ругательный тон «Донского вестника» был им не только разрешен, но даже предписан в целях педагогических: имелось, видите ли, поддакиванием казачьим настроениям вернуть доверие разочаровавшихся людей, восстановить пошатнувшийся авторитет начальства и затем исподволь взять казаков в руки, подтянуть и подготовить к новому походу»[124].

Первым в качестве свидетеля был допрошен журналист, редактор газеты «Евпаторийский вестник» Борис Ратимов, из-за доноса которого собственно и разгорелся этот «сыр-бор». В своих показаниях он повторил прежние обвинения об «измене в штабе Донского корпуса», опираясь только на статьи «Донского вестника», чем вызвал энергичные и резкие возражения генерала Сидорина.

Следующим в качестве свидетеля был допрошен донской войсковой атаман генерал-лейтенант А.П. Богаевский, чувствовавший себя крайне неловко перед своими боевыми товарищами, которых он фактически предал, согласовав по просьбе Врангеля их отстранение от должностей и предание суду.

Когда защитнику опальных генералов полковнику Калинину дали возможность задать несколько вопросов атаману Богаевскому, он спросил:

– Скажите, а вам в Севастополь доставляли номера «Донского вестника»?

– Да, доставляли.

– А вы их читали?

– Читал.

– Как же вы отнеслись к тем статьям, о которых мы ведем разговор на суде?

– Они, признаться, мне не нравились. Впрочем, я как-то не обратил на них внимания.

– А теперь вы находите, что они имеют криминальный характер?

– Я решил предоставить разобраться в этом вопросе беспристрастному суду[125].

Суд вызвал следующего свидетеля, которым оказался командир Донской пешей бригады генерал-майор В.А. Карпов. Суду казалось, что не казак по происхождению Карпов вряд ли будет защищать корпоративные интересы казачества. Но все произошло в точности наоборот. Молодой, энергичный генерал Карпов сказал, что он вполне понимает мотивы, по которым казачьи генералы выступали против «добровольцев». Вспомнив, что творилось во время катастрофической эвакуации из Новороссийска 13 марта 1920 года, он заявил: «Там, в Новороссийске, ведая погрузкой донских частей, я увидел насмешливое отношение деникинского штаба к казачеству. Меня ежеминутно обманывали, обещая дать пароходы донцам, а в конце концов ничего не дали, бросив казаков на произвол судьбы. До этого дня, до 13-го марта, я осуждал всякую самостийность и казакоманство. Но тут я понял, что сама Добровольческая армия толкает казаков на этот путь. Она родит казачий сепаратизм. В этот день я понял казачью психологию, сам стал в душе казаком и возненавидел того человека, которого раньше боготворил – генерала Деникина. И я понял, что не могу служить при таких условиях и немедленно подаю в отставку»[126].

Затем в качестве свидетеля был допрошен автор тех самых «криминальных статей» в газете «Донской вестник», член Донского Войскового круга полковник С.К. Бородин. Его появление в суде в качестве свидетеля, а не обвиняемого, было неожиданным для всех. Позже выяснилось, что генерал П.Н. Врангель допустил С.К. Бородина на судебное заседание в качестве свидетеля по той причине, что «не хотел посягать на казачьих избранников, чтобы не прослыть в Европе врагом представительного строя».

Выступление полковника Бородина разочаровало и подсудимых и их защитника Ивана Калинина, который отметил: «Бородин, подтверждая позицию Сидорина, бессвязно лепетал о знании им казачьей души, о своих родственниках-пастухах, о необходимости тонкого подхода к демократам-казакам и т. д. Из слов этого политика-генштабиста выходило, что все его боевые статьи не плод размышлений идейного человека, а ложь во спасение, не проповедь своих убеждений, а демагогия с определенной целью. В этом знаменитом процессе, где одно южнорусское политическое течение, централистское и глубоко реакционное, производило расправу над другим, казачьим – демократическим, последнее не нашло достойных представителей, чтобы смело и категорически прочитать казачий символ веры»[127].

Следующим свидетелем был, по просьбе генерала Сидорина, вызван генерал-лейтенант Виктор Леонидович Покровский (1889–1922), в недавнем прошлом командующий Кубанской, а затем Кавказской армий. Подсудимый Сидорин, которого обвиняли в том, что он грозился застрелить Деникина, попросил генерала Покровского рассказать о свидании командующих Донской, Кубанской и Кавказской (под командованием Врангеля) армий в Ясиноватой. И Покровский рассказал суду о том, что во время этого свидания Врангель возбуждал вопрос о смене Главнокомандующего Деникина, но Сидорин отстаивал Деникина». Довольный Сидорин пояснил суду: «Для подтверждения этого факта я просил вызвать свидетелем самого генерала Врангеля, но суд мне в этом отказал. Я уверен, что благородное сердце Петра Николаевича не допустило бы его отказаться от того, что было говорено в Ясиноватой»[128].

Защищавший на процессе генералов Сидорина и Кельчевского полковник Калинин построил свою защиту на доказательстве того, что содержание статей в «Донском вестнике» не представляет из себя чего-либо экстраординарного и, тем более, преступного. Это обычная пикировка между Добровольческой армией и донским казачеством, мировоззрения которых очевидно разнятся, что эта история есть один из этапов борьбы между двумя политическими течениями, подогретой новороссийской катастрофической эвакуацией 13 марта 1920 года.

В доказательство своего утверждения полковник Калинин задал вопрос журналисту Борису Ратимову, выходит ли теперь в Евпатории какая-либо казачья