Читать книгу "Всемирная история. Новый Свет: трижды открытая Америка - Роман Евлоев"

том, что всего лишь горстка верных людей окружает его в самом сердце вражеской империи.

В конце концов именно в близости к настоящему сердцу ацтекской державы – ее императору – Кортес увидел спасительную возможность. В сопровождении своих капитанов он направился во дворец Монтесумы, обвинил того в лицемерии и двурушничестве и потребовал сдаться испанцам[70]. После долгих препирательств[71] Монтесума согласился отправиться в почетный плен. К удивлению и ужасу придворных, их господина окружили и увели в занятое «гостями» соседнее здание. Всевластный «император мира» и «страж древних богов» стал заложником испанского авантюриста.

Арест Монтесумы шокировал его подданных, но еще не заставил усомниться в обязательности исполнения императорской воли. Олицетворением такой непоколебимой верности привычному порядку вещей стала трагическая участь Куальпопока – того самого наместника, чье выступление против испанцев послужило предлогом для пленения императора. По приказу Монтесумы наместник вместе с сыном и другими ответственными за «преступление» лицами срочно явился в столицу, где тотчас попал в руки конкистадоров. Кортес устроил над несчастными показательное судилище.

При огромном скоплении народа осужденного Куальпопоку со товарищи привязали к столбам и сожгли живьем. Еще более удручающее впечатление произвел на ацтеков вид закованного в кандалы Монтесумы, которого Кортес принудил присутствовать на аутодафе. Сразу после казни лидер испанцев милостиво освободил императора от оков, но распорядился установить рядом с его покоями узнаваемый зловещий столб – как напоминание о недопустимости сопротивления.

Предательское безволие и публичное унижение некогда грозного Монтесумы раскололи ацтекское общество. Правители других крупных городов империи, Тескоко и Тлакопана, больше не верили в легитимность приказов суверена, ставшего проводником чужой воли и низведенного до роли марионетки пришельцев. Дальше всех в своем неповиновении зашел возглавлявший Тескоко племянник Монтесумы по имени Какамацин. Молодой человек открыто призывал собрать войска, выбить пришельцев из столицы и спасти императора или хотя бы его честь.

Ни увещевания царственного дяди, ни угрозы его испанских надсмотрщиков не изменили намерений Какамацина. На предложение Кортеса решить вопрос применением грубой силы Монтесума мягко указал ему на то, что Тескоко прекрасно укреплен и взять такой крупный город нахрапом вряд ли удастся – не говоря уже о том, что сама попытка почти наверняка приведет к абсурдной гражданской войне, обе стороны которой будут сражаться во имя и под знаменами Монтесумы…

Вместо этого плененный император предложил другое решение – сыграть на политических распрях внутри Тескоко и обернуть сепаратистские настроения тамошней элиты против самого Какамацина. Так и произошло. Местные сановники были рады избавиться от некогда навязанного им в правители племянника Монтесумы и охотно выдали его посланцам императора. Какамацин и несколько других «мятежников» оказались в заточении – несравненно менее комфортном, нежели золотая клетка самого Монтесумы.

Обезопасив себя от немедленного нападения, испанцы под руководством Кортеса развили бурную деятельность. От имени императора они потребовали от наместников отослать в Теночтитлан все имеющиеся в провинциях драгоценности. Золото потекло в столицу рекой. Из одного только Тескоко тамошние чиновники прислали неподъемный сундук со слитками благородного металла, а когда Кортес выразил недовольство количеством собранного золота, тотчас прислали еще один такой же…

Помимо столь милого сердцу конкистадора грабежа, Кортес думал и о будущем. По его приказу близ Теночтитлана испанцы разбили поле, где пробовали выращивать различные сельскохозяйственные культуры. Не забывал Кортес и о безопасности. Вскоре после подавления заговора Какамацина он распорядился заложить на столичных озерах – впоследствии осушенных испанцами и ныне почти исчезнувших – два корабля, материалы для которых доставили с побережья.

Но главным успехом командира испанцев считается присяга, добровольно принесенная Монтесумой императору Карлу и его представителю в Новом Свете Эрнану Кортесу. Многие исследователи, впрочем, подвергают историчность этого акта обоснованному сомнению. Слишком невероятно выглядит описанная Кортесом церемония, слишком грубые фактические ошибки приписывает он Монтесуме, и, в конце концов, слишком уж удобна для самого Кортеса и дела конкисты в целом такая присяга. Особое подозрение у историков вызывает тот факт, что никто из испанцев, кроме самого Кортеса и приставленного к Монтесуме пажа Ортегильи, не был свидетелем принесения ацтекским правителем вассальной клятвы…

Как бы то ни было, последовать примеру Монтесумы и благословить хитроумного конкистадора на царство не спешили даже его соотечественники. Губернатор Кубы Диего Веласкес полагал, что именно ему как инициатору экспедиции Кортеса должны были достаться все почести и богатства. В начале 1520 года он на собственные средства снарядил и отправил к берегам Мексики армаду из 18 кораблей. Командующему столь внушительными силами Панфило де Нарваэсу кубинский губернатор поручил во что бы то ни стало изловить «вора и самозванца» Эрнана Кортеса и доставить на Кубу – живым или мертвым.

Ацтеков тревожные для Кортеса вести, напротив, несколько успокоили. С прибытием второй волны испанцев многие из придворных сановников Монтесумы воспрянули духом – ведь если чужаки примутся убивать друг друга, то проблема решится сама собой. Паук ужалит паука! Увы, их надеждам не суждено было сбыться. Оставив в Теночтитлане гарнизон под командованием надежного как сторожевой пес – и такого же свирепого – Педро де Альварадо, Кортес с остальными солдатами поспешил навстречу Нарваэсу.

Верный себе, Кортес не бежал от честной схватки, но силовые методы предпочитал предварять тонкой интригой. Еще из Теночтитлана он под видом парламентера отправил во вражеский лагерь вербовщика, который должен был переманить людей Нарваэса на сторону Кортеса и вез с собой для этих целей «очень убедительное количество золота и драгоценностей, а также тайные письма».

План удался: «Жадно вслушивались они в рассказы о богатстве и привольной жизни Кортесова войска, как там любой солдат играет на чистое золото, как это же золото лежит целыми кучами и тому подобное, – писал Берналь Диас. – Но дивиться пришлось им… не только обилию у нас золота и других драгоценностей, но и величию, а в то же время и товарищеской доступности самого Кортеса. Не прошло и двух дней, как все сии львы рыкающие стали послушнее ягнят».

Внеся таким образом раздор в стан неприятеля, Кортес в ночь на 28 мая 1520 года повел своих людей в наступление на лагерь Нарваэса. Несмотря на четырехкратное численное преимущество, застигнутый врасплох противник оборонялся бестолково – подкупленные золотом и посулами Кортеса вражеские солдаты дрались неохотно, а после пленения раненного в глаз Нарваэса окончательно пали духом и стали массово переходить на сторону победителя.

Кортес ликовал. Он не просто счастливо – и почти бескровно[72] – избежал нависшего над ним дамоклова меча, но и поставил его себе на службу. Вместе с влившимися в ряды его армии людьми Нарваэса под знаменами Кортеса теперь маршировали