Читать книгу "Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова"

с самой настоящей ненавистью.

Если бы такое случилось раньше, буквально позавчера, то я бы испугалась, забилась в угол, потом постаралась спустить все на тормозах и сама же еще просила у мамы прощения. Характер у нее не то чтобы взрывной, но трудный; бывало, что она срывалась и кричала на меня. Но чтобы с такой ненавистью…

Мимоходом я прислушалась к себе и поняла, что нисколько перед ней не виновата, а значит, и скандал устраивать незачем.

— Успокойся, мама, — сказала я строго, — возьми себя в руки. И не надо на меня кричать. Меня вовсе не касается, с кем ты была в кафе, я за тобой не следила…

Тут я заметила, что она меня не слышит, что мои слова просто до нее не доходят, потому что она продолжала орать, накручивая себя:

— Намазалась, как потаскуха дешевая! А все эта твоя Жанка. Все зло от нее, все твои проблемы! Это она тебя с толку сбивает! Работает в паршивом салоне, там и денег-то кот наплакал, так она… — Дальше пошли неприличные слова.

В первый момент я удивилась, потому что никогда такого от мамы не слышала. Потом я разозлилась, схватила тарелку и бросила ее на пол. Тарелка со звоном разлетелась на множество осколков. Мама смотрела на них, открыв рот. Тогда я бросила на пол другую тарелку. И мама отступила к дверям.

— Никогда! — раздельно произнесла я. — Никогда не смей говорить о Жанне такими словами. Она мне жизнь спасла! Если бы не она, меня бы уже не было, ты понимаешь?

— Да брось ты! — Мама осторожно переступила через осколки тарелок и собиралась выйти, но меня уже понесло.

— А может быть, ты именно этого и хотела? Иначе зачем ты послала меня в этот дурацкий лагерь? Может быть, тебе было бы лучше, если бы меня не было?

— Не болтай глупостей! — Мама пришла в себя и выглядела вполне обычно.

— Нет, послушай, — не успокаивалась я, — если я тебя раздражаю, если я мешаю тебе, может быть нам лучше пожить отдельно? Разменяем эту квартиру, продадим дачу…

Скажу сразу, я вовсе не собиралась так делать, просто болтала, что в голову взбредет, поскольку очень рассердилась на маму за Жанку. Не стоило ей награждать мою подругу такими эпитетами. Тем более что все это неправда.

Но мама отреагировала на мои слова неадекватно. Она жутко испугалась. Вот вы не поверите, но в глазах ее мелькнул самый настоящий ужас.

— Нет-нет! — На неверных ногах она сделала шаг вперед. — Что ты, зачем ты так? Я, конечно, погорячилась, но беру свои слова назад! Мы не должны разлучаться! Ведь ты — единственное, что у меня есть, то есть мы вдвоем есть друг у друга…

Как-то не очень сочетались ее слова с выражением лица. А на лице у нее я прочитала только растерянность и злость. Конечно, она пыталась взять себя в руки, но я-то хорошо знаю свою маму, прожила с ней всю жизнь.

— Ладно, — сказала я примирительно, — мы обе погорячились, оставим это.

— Ты не всерьез? — она подошла ближе, наступая на осколки тарелок. — Ты ведь не хочешь разъехаться?

— Нет, конечно. — Я погладила ее по плечу, что далось мне не слишком легко.

Вот не хотела я никакой ласки в данный момент. А если честно, то мы редко с мамой нежничали. Даже в детстве, может быть, когда я совсем маленькая была…

Вот няня Зина меня часто тискала, щекотала, подбрасывала на руках, играла «в лошадки»… Хорошая была няня, лет до шести у нас работала. Потом мама отдала меня в частный садик, потом — в школу. Зину к тому времени уволили, и из школы забирала меня изредка Валентина, когда мама была занята. Школа тоже была частная, классы маленькие, учителя в основном следили за тем, чтобы дети не переутомлялись и чтобы родители не жаловались.

Мною не слишком в школе интересовались — ни учителя, ни ученики. Робкая, пугливая, необщительная девочка. Некрасивая к тому же, и никаких особенных способностей, кому такая интересна?

Как видите, я насчет себя никогда не обольщалась.

— Вера, очнись! — Мама осторожно высвободила свое плечо, и я осознала, что стою с ней рядом и молчу уже минут пять.

— Извини, задумалась просто! — Я отвернулась и пошла в кладовку за веником.

— Не трогай, я сама! — Мама забежала вперед. — Ты такая неловкая, неуклюжая, обязательно что-то случится! Порежешь руку или поскользнешься!

Я не стала спорить и ушла к себе, хотя не помню, чтобы я падала на ровном месте или резалась осколками. Но если правду сказать, до сегодняшнего дня я не била тарелки. Вот интересно, что об этом скажет Валентина…

У себя в комнате я включила компьютер и задумалась. Крути не крути, а статью с меня спросят. Так что нужно писать. Только непонятно, с чего начинать. И я решила записать все, что случилось со мной за последние два дня. Причем писать все, а потом уже решу, что включать в статью, а что — нет.

Итак, я написала про газету и про то, как главный редактор послал меня в Михайловский замок, но тут пришлось отвлечься от темы, чтобы объяснить, как я попала в эту газету и почему я так удивилась, что главный вспомнил о моем существовании.

У меня клаустрофобия, я плохо схожусь с людьми, не могу проехать в лифте, боюсь оставаться в темном помещении… про это я уже говорила. Не говорила только, отчего все это со мной случилось. То есть предпосылки были и раньше, так что то, что случилось со мной в детском лагере, упало на благодатную почву.

В тот год мы с мамой часто ссорились. Помню, что она все время была мной недовольна, ругалась, кричала. Помню, что я тоже все время с ней спорила, пыталась возражать, настаивать на своем. Что ж, мне было двенадцать лет, подошел подростковый возраст, очевидно, я тоже была не подарок.

В общем, мама сказала, что терпение ее лопнуло и что в отпуск со мной она не поедет, что ей нужно отдохнуть от семьи. А меня она отправит в детский лагерь на месяц, там я побуду в коллективе, успешно изживу свои комплексы и стану наконец нормальным человеком. А если не изживу, то хотя бы хамить матери перестану.

С отцом мы этот вопрос не обсуждали, он в то время часто ездил в командировки — то в Москву, то еще куда-то по России. Как я уже говорила, мое воспитание он полностью доверил матери.

Детский лагерь находился довольно далеко от города,