Читать книгу "Фельдшер скорой - Сергей Линник"

открылась, внутрь забежала Верочка – новая секретарша декана.

– Панов! Вот ты где! Тебя срочно к телефону.

– Девушка! – Степанов вспылил. – Неужели вы не видите, что здесь идет экзамен?!

– Вижу. Но… Панову звонят из Генеральной прокуратуры СССР!

А вот и Калиниченко объявился. Потому что повестку мне так и не принесли, подвел ментов информатор. Я пожал плечами, посмотрел сначала на профессора, потом – на Верочку:

– Передайте, что я не могу. У меня экзамен. Перезвоню им через час… а может, и через два. Пусть оставят номер телефона.

Надо было видеть глаза секретарши. Да и Степанова тоже. Я опять оглянулся. Шишкина была белее мела. Что-то сигнализировала мне лицом, но я не понял, что именно.

– Ставлю вам… четыре! – Профессор вытащил из внутреннего кармана перьевую ручку, поставил автограф. – Есть огрехи в ответах.

Что ж… История, как я послал Степанова, а он мне поставил четверку, явно войдет в анналы Сеченки.

* * *

Следак-важняк сидел не где-нибудь, а в здании Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице. И попасть туда оказалось сложнее, чем к генералу КГБ на Лубянку. Во-первых, рядом не запаркуешься. Стоило Лизе подрулить к обочине, как выскочил милиционер, замахал руками. Пришлось проехать дальше.

– Я дождусь тебя дальше, встану у памятника Ленина. – Девушка попыталась меня поцеловать, но я увернулся.

– Вон мент пялится!

– Да он уже отвернулся!

– С меня два поцелуя вечером.

– Три! – Лиза присмотрелась ко мне. – Ты что-то холодный стал какой-то. Отстраненный. Из-за прокуратуры волнуешься? Там же ерунда, ты всего лишь свидетель.

– Из-за твоих новых ухажеров!

– Андрей! Это же Петька! Мы с ним с первого курса учимся. Ничего серьезного. Знаешь, сколько девок у нас на курсе по нему сохнет?

– Ах, Петька… Ну тогда это все меняет, конечно.

– Да ты ревнуешь! – Шишкина захихикала. – Как мило. Иди ко мне.

Лиза все-таки сорвала поцелуй.

– Сойдемся на полдюжине вечером. Компенсирую. Все, я пошел!

– Ни пуха!

Второй квест оказался посложнее – получить пропуск на проходной. Тут стояла очередь, женщина на выдаче работала, словно сонная муха. Народ волновался, ругался на тех, кто пытался пролезть мимо очереди.

Потом пришлось миновать два поста – один на входе, другой на этаже. И наконец вот я у заветного кабинета номер тринадцать. Счастливое число, чего уж там…

– Можно? – Я постучался и заглянул в дверь.

Бровастый, круглолицый Калиниченко быстро печатал на пишущей машинке. Каретка так и мелькала.

– Панов? Заходи, – махнул мне рукой следователь, кивнул в сторону стула. – Чай будешь?

Владимир Иванович, потянувшись, встал, налил чаю себе и мне. Подвинул поближе пиалу с сушками.

Сначала следак посмотрел мой паспорт, потом начал расспрашивать – биография, как оказался на месте преступления… Вставил лист в машинку, стремительно набил протокол допроса. Дал мне ознакомиться и подписать.

– Дело сложное, знаю, что у тебя был разговор с Циневым. – Калиниченко ловко хрустел сушками, попутно показывая мне пальцем, что кабинет «прослушивается». – Так что ситуацию ты и сам понимаешь. Возможно, придется поучаствовать в следственных действиях, не исключаю вызова в суд для дачи показаний. Ты не куришь?

Я посмотрел на подмигивающего следака, кивнул:

– Курю.

– Пойдем, посмолим.

Вышли мы не в курилку, а во внутренний дворик. Тут в снегу были протоптаны целые дорожки. Явно не мы первые нарезали «безопасные» круги в прокуратуре.

– Андрей, скажу тебя прямо: дело пытаются развалить. Прячут свидетелей, мутят с экспертизами. – Калиниченко закурил, закашлялся. – Тьфу, давно пора бросить. Все никак не получается.

– Попробуйте антиникотиновый пластырь. На Западе сейчас очень популярный способ. Размер пластыря можно уменьшать, постепенно сокращая дозу никотина до нуля.

– Да? Любопытно. Поспрашиваю на эту тему. А ты бойкий парень! Слышал, и Циневу помог с камнем.

– Как он?

– Уже прооперировали. Все хорошо прошло.

– Так что там насчет дела?

– Была встреча у Брежнева. – Следователь пытливо на меня посмотрел, вздохнул. – Андропов очень жестко говорил со Щелоковым, все были на взводе. Генеральный велел разобраться во всем Руденко. Непредвзято.

– А Руденко у нас…

– Надо бы знать такие вещи. Генеральный прокурор СССР. Роман Андреевич скинул дело мне, и мы уже тут уже много чего успели сделать.

– Слышал, поймали преступников.

– И даже получили признательные показания! – Калиниченко поднял палец вверх. – Но частичные. Линейные выгораживают свое начальство, им явно обещали УДО по линии ГУИНа, поддержку семьям.

– И как глубоко вы собираетесь копать? – поинтересовался я.

– Не будь дураком. Так глубоко, как прикажут. Руденко балансирует между Комитетом и МВД, но…

– …весы уже качнулись, – закончил я за следователя.

Мы уже сделали два круга, пошли на третий.

– Скажем так: жернова истории прокрутились, – покивал Калиниченко, – только непонятно, в какую сторону.

– И моя задача, чтобы они меня не перемололи…

Я всмотрелся в то, как резко затягивается «важняк». Неужели он сам боится? Поэтому так откровенен…

– Да и меня тоже, – вздохнул следователь. – А курить надо все-таки бросать.

* * *

Последняя неделя января выдалась на редкость удачной. Во-первых, со мной полностью расплатилась Бэлла. Перед самой эмиграцией дозвонилась до съемной квартиры, договорилась через Давида о встрече. Рубли в пачке были новенькими, хрустящими – ни одного порванного или разрисованного. Лицо женщины было, конечно, кислым, но я проигнорировал все эти мимические сигналы: бриллиант Бэлла продаст во много раз дороже, чем заплатила за него в Союзе. Еще и вспомнит меня с благодарностью.

Во-вторых, удалось договориться об отпуске с Лебензоном. На его лице также легко читались все эмоции («Можешь вообще не возвращаться»), но формальности были соблюдены. Мне даже без задержек выдали в кассе отпускные и, к моему удивлению, премию. Последнюю дали за выезд к необычному пациенту. Точнее, выезд сначала был самым обычным – гипертонический криз у женщины. Сделали кардиограмму, дабы исключить всякие нехорошие инфаркты с инсультами, померили давление. Томилина привычно дала ценные указания, я уколол магнезию в мышцу. Пока она заполняла карту вызова, я разговаривал с мужем – представительным мужчиной в импортном костюме. Хороший цэковский дом, видик, персидские ковры на стенах…

– Я по дипломатической части работаю, – рассказывал Антон Григорьевич. – Все в разъездах. А Машенька с Вадиком сидит, надрывается. Вот и прихватило ее. Спасибо, что приехали так быстро!

– А почему надрывается?

Несмотря на окружающий шик, в доме и правда чувствовалась какая затхлая, болезненная атмосфера.

– Сынок у нас с самого рождения болеет, – тяжело вздохнул муж. – И никто не может понять чем. И в ЦКБ уже были на консультациях, всех профессоров обошли… Была бы возможность за границу вывезти Вадика, но кто ж разрешит… Да и валюта нужна. В Европе все лечение за дойчмарки и франки.

– Пойдемте его посмотрим, – решился я.

Мать попыталась подорваться