Читать книгу "Крах - Арне Даль"

с бритой головой и жестким взглядом.

– Нет, совсем не так. Тот был более…

– Может, этот? – прервал ее Бергер, проводя пальцем по дисплею.

Появилась новая фотография – широкое лицо с кустистыми усами.

– Да, – энергично закивала Улла Миллрюд. – Это был он.

Бергер показал телефон Блум.

С экрана на нее смотрел Конни Ландин из НОУ.

* * *

Они бродили по расположенной на отшибе парковке. Кроме их машины, там стояло еще две. Наверное, люди приехали осматривать заповедник.

– Два часа ночи, – сказал Бергер. – Он стоит здесь со своим третьим трупом, скорее всего, завернутым в какой-нибудь мешок. У убийцы уже есть опыт, он тут все разведал и прекрасно знает, что до воды триста метров. И все-таки он решил тащить отсюда не только труп, но и резиновую лодку с мотором. Вряд ли он нес уже надутую лодку через лес, значит, должен был захватить еще и насос, вряд ли ручной. То есть приличный груз, если все сложить. Неужели нет более простого способа перенести труп на определенный пляж?

– Более простой – не значит более надежный, – возразила Блум. – Как никак, это чистая случайность, что Улле Миллрюд, обитательнице единственного дома поблизости, захотелось в туалет именно в четверть третьего ночи.

Бергер кивнул.

– Если у него все так тщательно спланировано, как кажется на первый взгляд, он наверняка оценил все риски. И все-таки мне кажется, что отправляться куда-то на лодке с трупом на борту более рискованно, чем везти тело на машине.

– А может быть, и нет, – возразила Блум, останавливаясь возле служебного автомобиля. – Мотор работает почти бесшумно. В ночной темноте ничего не видно. Убийца создает дистанцию до места обнаружения. И обводит полицию вокруг пальца. Они ищут камеры не там. А он выигрывает время.

– Это у нас по-прежнему ролевая игра? – спросил Бергер, садясь в машину. Мы делаем вид, что верим в то, что нам удается раскопать?

Блум села рядом, выпрямила спину и бросила на Бергера испепеляющий взгляд. Но ничего не сказала.

Сэм продолжал:

– Надо подробнее изучить все три карты и перенаправить поиск Самира по камерам. Вот он обрадуется.

– Зато у нас появится второй шанс, – сказала Блум, натягивая ремень безопасности. – Надо было здесь провести криминологический осмотр. Теперь уже наверняка поздно. Как ты догадался насчет Конни Ландина?

Бергер выехал с узкой парковки на еще более узкую лесную дорогу.

– Самир что-то такое говорил. О совсем другом деле, ДТП, оказавшемся итогом стрельбы. Конни Ландин приехал и забрал дело себе. Просто ему так захотелось.

– Значит, через два дня после обнаружения трупа здесь, на Мёркё, то есть третьего трупа, Конни Ландин едет сюда сам, опрашивает свидетеля, понимает, как и мы, что речь идет о резиновой лодке, а потом велит Улле Шёблуму отложить свидетельские показания в неважные бумаги. Тут попахивает замалчиванием.

Бергер выехал на крупную дорогу и вдавил газ.

– Никто из предыдущих следователей не утруждался перебраться через пролив и опросить свидетелей, – сказал он. – Никто не подумал о том, что могла использоваться резиновая лодка – вообще о том, что кто-то мог что-то видеть через пролив. Первым, кто до этого додумался, был Конни Ландин – и он единственный, имевший доступ ко всем делам, остальные рассматривали убийства по отдельности. Почему он решает поговорить с Уллой? Зачем ему это? Чтобы опередить Ди? Потому что она как раз напала на след? Это лишь вопрос престижа? Он не мог допустить, чтобы она оказалась права, но не мог и сделать вид, что никакого разговора с Уллой не было – это уже слишком грубое должностное нарушение – поэтому он запрятал протокол беседы подальше, прежде чем передать расследования. Звучит правдоподобно?

Блум покачала головой, глядя на бегущую параллельно их дороге трассу.

– С психологической точки зрения – да, – сказала она. – Могу себе представить, что наделенный властью мужчина аморальных взглядов, если ему бросает вызов женщина, да еще и инвалид, запросто похоронит расследование, лишь бы женщина не оказалась права. А на практике – ну, не знаю. Не слишком ли далеко мы зашли? Неужели он пойдет на такой серьезный риск, только чтобы задавить Ди?

– По сути, она всегда представляла для него угрозу, – сказал Бергер, пожав плечами. – Поэтому непрофессионализм и жажда власти вполне могут оказаться чем-то более ужасным.

– Понимаю, о чем ты, – ответила Блум, медленно и задумчиво кивая, пока Бергер выруливал на Е4.

– Я вот еще о чем подумала, – продолжала она. – Убийца вполне мог перебраться на остров на лодке в марте и апреле, пока ночи еще темные и достаточно холодные, и риск, что где-нибудь на берегу появятся случайные свидетели, минимален. В начале мая – еще куда ни шло. Но…

– Но сейчас июнь, – подхватил Бергер. – Месяц летних праздников. Светлый месяц.

– Он становится все более ловким и осторожным, но и риски растут, – сказала Блум.

Они помолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Потом Бергер выжал газ до упора и сказал:

– Чисто гипотетически, да?

14

Пятница, 2 июня

Филипу недавно исполнилось семнадцать. Почти каждую ночь, часа в два, он тайком пробирался в гараж. Это лучше, чем просто спать.

Сейчас, когда мама уехала, было проще. У нее такой чуткий сон. А папа всегда спал как убитый.

Филип знал, что в гараже круглый год холодно, поэтому натягивал плотное худи и надевал шлепанцы, чтобы не топать босиком по сырому бетонному полу. В слабом свете он присаживался рядом с папиным «Харлеем» и бережно поглаживал серебристый бак. Еще полгода.

Самые долгие полгода в жизни Филипа.

Полгода до того, как можно будет начать учиться водить легкий мотоцикл, чтобы в двадцать лет сдать на настоящие права. И водить тяжелый мотоцикл. Только об этом он и мечтает.

На самом деле, впервые он сел на мотоцикл, когда ему было восемь. Маленькие, легкие железные кони росли вместе с ним. Настоящий большой мотоцикл он водил с четырнадцати лет, но только в окрестностях, а тут совсем другие правила.

Филип мечтал оказаться на дорогах, ощутить ветер свободы на лице. На континент, в Европу. Он хотел делать все то, что делал в свое время его отец, приятели отца, вся их тусовка. Филип хотел пожить в палатке на испанском побережье, проехать под Триумфальной аркой, промчаться по серпантину в Альпах.

Папа стал таким скучным. Теперь у него один бизнес на уме. Конечно, случалось, что он надевал свой кожаный жилет и натягивал шлем, но прежней радости уже не чувствовалось. Он словно нес тяжелую ношу.

Филип включил фонарик на телефоне, успел заметить, что уже половина