Читать книгу "Государыня Криворучка - Дарья Донцова"

Поля исполнила ее заветную мечту – стала известной актрисой и начала зарабатывать большие деньги. Мне было очень жаль девочку. Со стороны ее жизнь выглядела праздником. Отдельная комната в квартире, красивая одежда, хорошая еда, съемки в кино. Многие подростки о подобном мечтают, да они понятия не имеют об актерской каторге. Одна Эмма Леонидовна Савкина чего стоит.

– Кто это? – встрепенулся Костин.

– Баба, которая озвучивает иностранные фильмы и мультики, – поморщилась рассказчица. – Способна говорить разными голосами. Она до сих пор востребована, хотя лет ей ого-го сколько. Мало людей, у которых с возрастом голос не стареет. Савкина из их числа. Ей что за девочку болтать, что за бабушку, что за собачку – все одинаково. Очень талантливая. Но злая, жадная, за деньги на любую подлость готова. Скажите ей: «Эмма, выгони на мороз мать родную, мы тебе хорошо заплатим», – и она вмиг женщину выгонит. Когда Полю начали снимать, все восторгались талантом девочки. К ребенку имелось лишь одно замечание: говорит очень быстро, комкает слова. Валентина пригласила Эмму, та начала заниматься с малышкой. Приходила каждый день. Ее педагогические методы отвратительны, она колотила малышку по щекам, ругала, унижала. Едва раздастся звонок в дверь, у Полины слезы из глаз. А куда ей деваться? Да и меня оторопь брала, когда красоту страшную на пороге видела. На голове химия мелким бараном, брови черной тушью накрашены. Глаза-щели, ресницы перпендикулярно векам стоят, румяна свекольные, губы – прямо огнетушители.

Я посмотрела на Чернова, тот понял меня без слов и обратился к Лике:

– Гляньте, пожалуйста, на экран. Похожа ли эта дама на Эмму Леонидовну?

Лика повернула голову.

– Ой! Она! Точно! Шкаф! За спиной злыдни, видите?

– Да, – кивнула я.

Я ухитрилась сделать тайком этот снимок, когда хозяйка, опустив глаза, объясняла мне, что стоять надо исключительно на тряпке.

– Мебель такая только в квартире Риттер, – тараторила наша гостья.

– Вы знакомы с Фаиной Львовной? – уточнила я.

– Ее квартира неподалеку от дома Гончаровой, – начала Барсукова и смутилась: – Не знаю, жива ли Фаина Львовна. Они с Валентиной, несмотря на разницу в возрасте, дружили. Хозяйка меня порой отправляла к ней мыть окна. А потом они по какой-то причине поссорились. Некрасиво так говорить, но я этому факту обрадовалась.

– Вам не нравилась госпожа Риттер? – быстро уточнила я.

– Фаина Львовна ко мне хорошо относилась, и я платила ей тем же, но она дружила с Эммой Леонидовной, познакомила с ней Валентину. Вот это мне совершенно не понравилось. Неужели Риттер не понимала, в чьи руки попадет ребенок? Потом между Фаиной и Валентиной кошка пробежала, они перестали общаться. И Савкина больше у Гончаровой не показывалась. Из-за чего дружба лопнула, не знаю – да и не надо мне, просто радовалась, что Эмма больше Полю не мучает, – но речь она девочке поставила. Педагог хороший, только злая очень.

Глава девятнадцатая

– Страшное дело, когда кто-то из родителей заставляет ребенка исполнять мечту папы или мамы, – заметил Павел, быстро печатая на ноутбуке. – Со мной в институте учился Леонид, классический гуманитарий. Стихи писал, музыку сочинял, мечтал петь в каком-то ансамбле. А отец на дыбы встал. Сам папаша хотел стать доктором наук, физиком, сделать великое открытие, но не получилось. Они с матерью переехали в Москву в двадцать лет. В вуз он не попал, работал простым автомехаником. А вот сына отдал в математическую школу и даже за четверку нещадно лупил. Потом заставил его подать документы в МГУ на мехмат. Леня туда поступил, и папаша все распланировал – после получения диплома его отпрыск в аспирантуру пойдет, начнет писать кандидатскую. А Леонид сдал госэкзамены и убежал из семьи. Самому петь в группе у него не получилось, но сейчас пишет тексты песен, нормально зарабатывает, с родителями не общается. О! Накопал информацию, ту, что на поверхности. Эмма Леонидовна Савкина, педагог, работала в разных детдомах Москвы и области, начинала карьеру с должности нянечки, получила образование, стала логопедом. Ушла из этой системы с должности заведующей интернатом в городе Луков. Причина увольнения – проблемы со здоровьем. Никаких скандалов, она просто заболела. Спустя некоторое время госпожа Савкина стала актрисой театра «На колесах».

– Плохое самочувствие не помешало ей выйти на сцену, – улыбнулась я.

– Готов спорить на что угодно, что Эмма осуществила свою детскую мечту, – предположил Костин. – Впервые слышу про коллектив с подобным названием.

Павел забормотал:

– Ну, в советские времена поход в театр – это праздник. И многие не могли его себе устроить – билеты на хороший спектакль было не достать. «На колесах» и впрямь существовал на колесах. Передвижной вариант, несколько автобусов с артистами и оборудованием. Выступать могли в любом месте – в клубе, на площади, в лесу на опушке. Где им предлагали, там и работали. Эмма считалась примой, все главные роли были ее. Вероятно, они доставались бывшей директрисе интерната потому, что в составе труппы числились всего две женщины – Савкина и восемнадцатилетняя Карина Киселева. Потом, похоже, Эмме Леонидовне надоел цыганский образ жизни. Тяжело кататься по городам и весям, спать не пойми где, питаться в придорожных забегаловках. Она начала дублировать актеров, озвучивать мультики и осела в Москве, быстро стала одной из лучших на новом поприще.

У Костина ожил телефон, Вова схватил трубку:

– Добрый день, Эдуард Леонидович, ждал вашего звонка. Можете зайти в «Зум»? Чтобы все слышали нашу беседу.

Через пару секунд экран на стене засветился.

– Спасибо, – поблагодарил мужчину Володя.

– Ваше пожелание легко выполнимо, – ответил бородатый мужчина. – И нетрудно оказалось ответить на вопросы, которые вы мне задали. Вот этот комплект.

Теперь на экране появилось фото пары серег и кольца.

– Очень похоже на перстень, который якобы подарил Полине жених! – воскликнула я.

– Данный набор имеет большую стоимость по нескольким причинам, – продолжил Эдуард Леонидович. – Замечательные камни, червонное золото и старинная работа. Автор комплекта – ювелир Лев Михайлович Горянов. Когда говорим о лучших мастерах конца девятнадцатого – середины двадцатого века, мы всегда вспоминаем фамилию Фаберже. Спору нет, все члены этой семьи оказались талантливы. Одни более, другие менее, но в данном случае природа на детях не отдохнула. Однако в России жили и другие, не менее известные создатели украшений, о которых, увы, сейчас помнит лишь узкий круг лиц. Например, мастер Лев Горянов. Данный ювелир фамилии своих клиентов никогда не открывал, и можно сказать, что он был самым закрытым из российских алмазчиков. Брал за работу огромные деньги, всегда старался находиться в тени. Мы бы не узнали ничего об этом талантливом человеке, но в середине девяностых годов правнучка Льва Михайловича за свой собственный счет опубликовала воспоминания о родственнике. Анна Николаевна помнила прадеда – тот дожил до преклонных лет и работал до самого дня смерти. В тысяча девятьсот семнадцатом году Горянов сообразил, что скоро наступят темные времена. Кое-кто из дворян сразу после захвата Зимнего дворца уехал в Европу, спас таким образом свои жизни и деньги. Тем, кто убегал на пару лет позднее, пришлось туго, многие из них оказались в чужой стране нищими. Горянов же захотел остаться дома. Он не мог жить на чужбине. Живо продал свою квартиру, приобрел избу в селе в пятнадцати километрах от Москвы, нанялся истопником в расположенную там неподалеку богатую дворянскую усадьбу. Когда коммунисты пришли в барское имение, они расстреляли хозяев. Того, кто топил печи, не тронули, заглянули к нему в хату, увидели восемь разновозрастных детей, жену, пожилую мать… Поняли, что никакого хозяйства у мужика нет – ни коровы, ни свиней, даже куры во дворе не бегают. Нищие, короче, голь перекатная. Комиссар велел Горянову закопать расстрелянных, и команда уехала. Больше никто никогда Льва Михайловича не трогал. Здание, где он жил, стояло возле барского дома, никаких деревень со злыми или глупоболтливыми соседями рядом не было. И лишь спустя много лет Анна осмелилась рассказать правду. Убитые дворяне – это Николай, старший брат Льва, его жена Марфа и их семнадцатилетний сын Петр. В грязной бедной избе Лев не жил, вся семья обитала в большом доме. Когда