Читать книгу "Первый поцелуй - Джулия Куин"

— О твоих частых визитах к нам уже давно судачат в обществе. Думаю, очередной приезд в наш дом не вызвал бы никакого ажиотажа.

Лицо Питера расплылось в улыбке.

— Ты меня ревнуешь? — спросил он.

— Нет. Скорее ты ревнуешь меня.

— Ты считаешь, у меня есть для этого повод?

— Конечно, нет, — ответила Тилли. — Но твои слова показались мне странными. С чего это я должна ревновать тебя?

— Разумеется, у тебя нет для этого никаких причин. Я все утро провел на городской конюшне, любуясь прекрасными лошадьми, которых я себе, к сожалению, не могу позволить.

— Это очень печально, — заметила Тилли. — А почему ты не спросишь меня, какие именно слухи ходят о тебе в городе?

— Я полагаю, ты намерена сама рассказать мне о них без наводящих вопросов.

Тилли отвернулась от Питера и промолвила, глядя куда-то в сторону:

— Я не люблю сплетни, но… Одним словом, говорят, что ты вел разгульный образ жизни после возвращения в Англию в прошлом году.

— И кто тебе об этом сказал?

— О, об этом просто ходят слухи… Меня удивляет то, что они дошли до меня только сейчас. Почему я раньше ничего не слышала о твоих кутежах?

— Вероятно, потому, что такие рассказы не предназначены для девичьих ушей, — проворчал Питер.

— Как интересно! Меня разбирает любопытство.

— Нет, это совсем не интересно, — заявил Питер, давая понять, что не намерен обсуждать эту тему. — Именно поэтому я распрощался с подобным образом жизни.

— Ты заинтриговал меня, — с улыбкой сказала Тилли. — Так как же ты жил после возвращения в Англию?

По ее тону, Питер понял, что ему не отвертеться от откровенного разговора. Тилли хотела знать о нем все.

Он остановился, так как ему было трудно подбирать на ходу нужные слова. В бою он легко принимал решения и обдумывал свои действия. Но присутствие Тилли вгоняло его в ступор. Он не мог одновременно двигаться и обдумывать свои ответы.

Странно, но последнее время он реже вспоминал Гарри. Возможно, этому способствовали долгие разговоры с леди Канби. И лишь когда Питер видел военных в форме, его сердце сжималось от боли, и в памяти возникал образ погибшего друга.

В глазах тех, кто прошел войну, Питер часто замечал мрачный огонь. Тот же самый огонь он порой видел в своем взоре, когда стоял перед зеркалом. Но когда Питер находился рядом с Тилли, мрачное настроение покидало его. Его отпускало чувство вины перед товарищами, сложившими головы на полях сражений. И среди них был Гарри, которого Питер искренне любил…

Пока Питер не встретил Тилли, мрак безраздельно владел его душой.

— Я вернулся в Англию вскоре после гибели Гарри, — медленно проговорил Питер. — На моих глазах пало немало товарищей по оружию, но сильнее всего я переживал гибель твоего брата.

Тилли кивнула, в ее глазах блеснули слезы.

— Я не знаю, как это произошло… но однажды, когда я вышел прогуляться с компанией приятелей, мне в голову неожиданно пришла мысль о том, что я должен жить теперь за нас двоих.

Больше месяца Питер не находил себе места, пребывая в подавленном состоянии. Он плохо помнил это время, большую часть которого пил, чтобы забыться и облегчить душевные муки. Он проиграл все деньги, которые у него были, и только чудом не оказался в работном доме.

У него было много женщин. И теперь, глядя на Тилли, женщину, которой он восхищался и перед которой преклонялся, Питер невольно испытывал чувство стыда за свою разгульную жизнь. Ему казалось, что тогда он втаптывал в грязь что-то чистое и драгоценное.

— Почему ты замолчал? — спросила Тилли.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Питер. Он действительно не знал, как рассказать ей о том времени, когда он падал в пропасть. Однажды ночью, сидя в притоне за игорным столом, Питер вдруг осознал, что разгульный образ жизни не приносит ему счастья. Он не живет за двоих, за себя и за своего погибшего друга, а влачит жалкое существование. Питер понял, что губит себя, лишает себя будущего, он не двигается вперед, избегая серьезных решений.

Питер покинул притон и навсегда поставил крест на кутежах и разгуле.

По всей видимости, он вел себя во время этих загулов очень осмотрительно, так как до сих пор никто не ставил ему в упрек сомнительное прошлое. Даже леди Уислдаун.

И вот все вышло наружу.

— Я испытывала те же чувства, — мягко промолвила Тилли.

Питер удивленно вскинул на нее глаза:

— Что ты имеешь в виду?

Тилли пожала плечами:

— Ну, я, конечно, не пускалась во все тяжкие, не пила и не играла в карты, но после того, как мы узнали о… — Она осеклась и прочистила горло. — Нам очень скоро сообщили печальную весть о Гарри… Ты знаешь об этом?

Питер кивнул, он не знал подробностей, но предполагал, что весть о гибели Гарри быстро дошла до его родных. Гарри принадлежал к знатному роду, и армейское начальство, вероятно, послало специального курьера к его родителям.

— Долгое время Гарри постоянно был со мной, — продолжала Тилли. — Что бы я ни делала, я все время спрашивала себя: а что подумал бы Гарри, если бы видел меня сейчас? Или: о, Гарри понравился бы этот пудинг! Он наверняка съел бы две порции и ничего не оставил бы мне.

— И после этого ты съедала больше или меньше?

Тилли растерянно заморгала. — О чем ты?

— О пудинге, — пояснил Питер. — Подумав о том, что Гарри забрал бы твою порцию, ты старалась поскорее съесть ее или, наоборот, оставляла нетронутой?

— О… я ее отодвигала в сторону, съев немного. У меня пропадал аппетит.

Питер внезапно взял ее за руку.

— Давай отойдем подальше, — предложил он, увлекая ее в глубь парка.

Тилли с улыбкой прибавила шагу, чтобы поспеть за ним.

— Куда мы идем?

— Куда-нибудь…

— Куда-нибудь? За переделы Гайд-парка?

— Не беспокойся, мы останемся в парке, на виду у восьми сотен человек.

— Восьми сотен? — с улыбкой переспросила Тилли. — Я вижу не больше четырех.

— Сотен?

— Нет, живых душ.

Питер окинул ее покровительственным взглядом.

— Ну, хорошо, если считать собаку леди Бриджертон, то живых душ пять, — уступила Тилли.

— Ты готова помериться силами в беге? — неожиданно спросил Питер.

Глаза Тилли стали круглыми от изумления.

— С тобой? — спросила она.

Предложение Питера показалось ей странным. Однако оно скорее позабавило Тилли, чем встревожило.

— Я дам тебе фору, — пообещал Питер.