Читать книгу "Дина - Алайна Салах"

ее полотенцем, перед тем как вернуть в ящик. Эти манипуляции не имеют никакого отношения к желанию поддержать порядок. Я делаю это для того, чтобы понизить градус ожидания его ответа.

«Хватка у тебя, как у бульдога. Завтра увидимся и поговорим».

Отчего-то я представляю, что набирая это сообщение Камиль усмехается, и сама невольно улыбаюсь. Про бульдожью хватку — чистейшая правда. Когда я в чем-то по-настоящему заинтересована, то не вижу препятствий. Именно поэтому мне было так больно после нашего расставания. Из-за необходимости признать, что если для Камиля эти препятствия существуют, то его интерес ко мне не так уж и глубок.

Решив ничего ему не отвечать, я снова откладываю мобильный и вновь слышу звук входящего сообщения. Сердце, пусть и совсем несильно, но екает, а в голове вспыхивает абсолютно иррациональная мысль: «Он хочет меня куда-то пригласить».

Окстись, — мысленно ворчит трезвая часть меня. — Он ведь уже попрощался до понедельника. Просто вспомнил что-то по работе.

Но отправитель следующего сообщения не Камиль. Уже не в первый раз замечаю, что Юсуповы, как беда — по одному не ходят.

«Привет, Дин! Как твои дела? Завтра вечером тусим в клубе «101». Отмечаю удачную сделку. Приходи».

Несмотря на легкое разочарование от того, что сообщение прислано не Камилем, я улыбаюсь. Похоже, для Ильдара темная полоса осталась в прошлом. Обзавелся девушкой, и в бизнесе дела пошли в гору.

«Удачная сделка? Поздравляю! Приду, если не выдохнусь к концу рабочего дня».

«Кам тебя припахал, да?:) Ты только из автосалона сбежала, а он тебя в Холмах нашел».

Вздохнув, я печатаю скромное «Вроде того» и, посчитав, что на этом лимит моего виртуального общения исчерпан, переключаю внимание на телевизор. Честно? Нынешняя жизнь нравится мне куда больше, чем семь тренировок в неделю и просмотр фильмов в одиночку, даже несмотря на то, что в какой-то момент я почти убедила себя в обратном.

______

К обеду понедельника меня настигает дикое нетерпение от новой гениальной идеи, которой мне просто необходимо поделиться. Перед сном меня вдруг осенило. Наличие собственной парковки! Это ведь неоспоримое преимущество для посетителей, привыкших ездить за рулем, которым, к слову, может похвастаться далеко не каждое заведение. Нам нужно разрешить въезд не только постояльцам отеля, но гостям ресторана, а машины сотрудников просто убрать к чертовой матери, чтобы не занимали место. Пусть наконец освоят метро.

Я несколько раз проверяю телефон, чтобы убедиться в отсутствии звонков и сообщений от Камиля. Ну и куда он запропастился? Сам ведь сказал: увидимся завтра. Или он снова рассчитывает занять мое нерабочее время? Как бы не так. Сегодня у меня по плану тренировка и поход в клуб с друзьями Ильдара.

Просидев как на иголках аж до четырех вечера, я решаю спуститься в ресторан за латте. Ох, когда Толик и остальной персонал узнают, какой переворот я затеяла в их обжитом гнезде, обедать здесь станет рискованно. Люди не любят нововведений, но без них не бывает прогресса.

— Тебе как обычно? — улыбается Леша, наш бариста. — Латте покрепче без сахара?

— Как хорошо ты меня знаешь. — Я выкладываю на стойку купюру и под жужжание кофемашины оглядываюсь. Посетителей сегодня — кот наплакал, а официанты от скуки гоняют мух. Нужно срочно с этим что-то делать.

Мой взгляд перемещается в дальний угол, к столу, обычно закрепленному за Булатом, и замирает как приклеенный. Потому что там сидит Камиль, и он не один. Девушку с ним я уже видела однажды. Красивые лица легко запоминаются. Эта та самая модель, так мило обнимавшая его на офисном крыльце, к которой я отказалась ревновать. И очевидно зря, потому что ровно в эту секунду она тянется к его щеке и нежно гладит. А он, гад, даже и не думает возмутиться и треснуть ее по руке.

20

Даже удивительно, как одна единственная секунда способна развеять целую гору самообмана, которым я старательно себя окружала все это время. Про то, что не планирую входить в одну воду дважды, и про то, что нас с Камилем связывает только работа, и про то, что слишком умна и сильна для ревности.

Вид этой романтичной киношной сцены ударяет по мне мощью взрывной волны, от которой тело разносит на кусочки. Звук того, как эти кусочки со звуком битого стекла валятся на пол, застрял в ушах.

Жаль, что все это происходит лишь на уровне моих ощущений, потому что в этот момент я была бы рада по-настоящему исчезнуть. Чтобы ни одна живая душа не увидела, как мне больно. Так больно, словно и не было того расставания. Оказывается, все это время внутри теплилась надежда, что вдруг, может быть… Ведь еще никто и никогда до него… И потому что, несмотря ни на что, мы друг другу подходим…

Я определенно никуда не делась, потому что когда взгляд Камиля отрывается от лица спутницы, то безошибочно находит меня. Самообладания сейчас во мне нет ни на грош, и я, развернувшись на каблуках, позорно сбегаю, позабыв об оплаченном латте.

Слез тоже нет, но глаза отчего-то совсем перестали видеть. В груди горит. Не давая себе отдышаться, я несусь наверх и, пробормотав ничего не понимающей Диляре «мне нужно срочно уехать», хватаю сумку. Причину своей экстренной отлучки я объясню Кокорину позже. Скажу, что прорвало трубу, например. Со мной же у Ильдара сработало.

Такси я вызываю, стоя в лифте. Приложение сообщает, что быстрее всего прибудет автомобиль по тарифу «бизнес», поэтому выбираю его. Если бы в распоряжении таксопарка имелся самолет — я бы и на него не поскупилась. Лишь бы поскорее оказаться дома, где не найдется свидетелей моей маленькой трагичной смерти.

В себя я прихожу только при виде знакомого подъезда и, сунув водителю купюру чаевых, беззвучно покидаю салон.

Стены квартиры, призванные помочь мне принять увиденное, со своей миссией не справляются. В голове назойливо грохочет: «Какая же ты дура, что влюбилась в него и возомнила, что в сообщениях и чертовых десертах заложено что-то большее. У Камиля нет проблем с сопровождением — тебя ведь предупреждали».

Пометавшись из комнаты в комнату, я оседаю на диване и растерянно смотрю перед собой. Шок и боль как-то неожиданно меня отпустили, отставив внутри ощущение тотальной пустоты. Надежда покинула тело, и оно теперь полое, высосанное. И даже если сейчас он что-то напишет, я