Читать книгу "От Андалусии до Нью-Йорка - Илья Исаевич Левит"

помощь, возглавил знаменитый «Черный принц» — принц Эдуард. Это прозвище ему дали по цвету вороненых лат, и оно позволяет не путать принца с бесчисленными Эдуардами английской истории. Он чтил рыцарские обычаи и считал провозглашение бастарда королем христианского царства явным беззаконием. Черный принц, победитель французов при Пуатье, (в ходе Столетней войны) считался лучшим полководцем Европы и славы своей не посрамил. Снова Педро овладел Кастилией. Снова Энрике бежал во Францию. Но Педро скоро поссорился с Черным принцем. И дело было не только в деньгах, обещанных англичанам, которые король не выплатил. Главное, что не понравилось Черному принцу, — это жестокость, с которой Педро расправлялся со сторонниками Энрике. Ушли англичане, и снова вернулся Энрике с французами. И снова испанцы стали переходить на его сторону. А про Педро его враги начали распространять слухи, что он — еврей. Якобы покойный Альфонс XI сердился на жену за то, что она рожает только девочек, ну она и подменила одну девочку еврейским младенцем. И вообще Энрике воззвал к католической вере испанцев, указывая на терпимое отношение Педро к евреям и мусульманам. Наконец, Педро был разбит и осажден в своем замке. Его выманили оттуда под гарантию дю Геклена и вероломно убили. Причем перед смертью еще и обозвали иудеем. Война кончилась.

Глава шестнадцатая

Новое явление

Итак, евреи «поставили не на ту лошадь». Плохо, конечно. Но можно еще было надеяться, что со временем все это начнет забываться. Однако ситуация ухудшалась и после войны. Народный антисемитизм существовал всегда — я кое-что уже рассказал об этом. Но в былые времена власти ему противодействовали. Однако от Генриха Транстамара ожидать этого не приходилось. И пошло-поехало. Сперва обвиняли евреев в том, что из-за них началась война. Затем потребовали, чтобы им запретили службу при дворе, даже в качестве лекарей и т. д.

Энрике II (Генрих) все же имел государственный ум и уступил не во всем — ни истреблять, ни изгонять евреев он не собирался и прямо сказал на заседании кортесов, что для откупа налогов евреи незаменимы — христиане просто не берутся за это. Откуп — это внесение в казну крупных денежных средств, которые потом компенсировались из налогов. Но он согласился, что евреи не должны отныне быть членами королевского совета (высокий совещательный орган при короле, что-то вроде Совета министров). Не так уж вроде и страшно, но страна почувствовала, что евреи более не в чести, и антисемитский нажим усилился. Уже после смерти Энрике II у евреев отняли юридическую автономию (то есть право общин судить своих членов), и вообще былые права и свободы евреев в Кастилии были охарактеризованы как грех, ибо евреи находятся в вечном плену в наказание за распятие Христа. Но пока еще в законах подтверждалось, что жизнь и имущество евреев находятся под защитой короля. Это был нажим сверху. Но страшнее — нажим снизу.

С 1378 года в Севилье, самом большом и богатом кастильском городе, вел яростную антисемитскую пропаганду монах Мартинес. Чем дальше, тем яростнее возбуждал он толпу. Даже в это неблагоприятное для евреев время и светские, и духовные власти решили, что он «перегибает палку», и призвали его к порядку. Но остановить фанатика можно только очень решительными мерами. А на это власти не шли — не хотели наживать себе неприятностей с севильской толпой. А может, у него были в верхах сильные покровители. Так или иначе, он продолжал проповедовать, заверяя, что убийство еврея — дело доброе, угодное Богу и королю, а общая ситуация в стране делала это утверждение правдоподобным. Все же достаточно долго, пока обстановка в стране оставалась стабильной, дело ограничивалось разговорами. Но в конце 1390 года почти одновременно умерли король Хуан I Кастильский и Барросо — авторитетный архиепископ Севильи, противодействовавший погромной агитации Мартинеса. Инфанту (то есть принцу) Энрике III было только десять лет. Момент для беспорядков был идеальный. Так что и вообще в стране поднялись феодальные смуты. Но нас интересует Севилья, где летом 1391 года разъяренная проповедью Мартинеса толпа ринулась на еврейский квартал. Гетто было подожжено со всех сторон, и началась резня евреев и грабеж их имущества. Посреди толпы, чинившей всевозможные зверства, находился Мартинес, своими речами призывавший народ к святому делу и требовавший, чтобы не осталось в живых ни одного еврея. Примерно 4 тысячи евреев было убито. Это было 15–20 % от общего числа евреев Севильи. Прочие спаслись, тут же приняв христианство. А погромный вал катился по Пиренеям, как пожар по сухому лесу. И всюду повторялось то же самое — много евреев гибло, большинство, однако, спасалось, приняв христианство. Кроме Жероны. В этом городе никто не пожелал спастись такой ценой, и все евреи погибли. В Валенсии евреи пытались оказать вооруженное сопротивление, но безуспешно. Власти, особенно в Арагоне и Каталонии, куда пожар очень быстро перекинулся, пытались противодействовать, но джина, вырвавшегося из бутылки, трудно загнать обратно. Были со стороны христиан и случаи благородства — они прятали евреев. В Арагоне были случаи гибели должностных лиц, пытавшихся остановить погромщиков. А некоторые вельможи защищали евреев в своих укрепленных замках. Не всегда это делалось бескорыстно. Кое-где евреям намекали, что надо платить за защиту, и не такое было время, чтобы торговаться.

Погибли десятки тысяч евреев. В несколько раз больше крестилось. Обычно в Центральной Европе пропорция бывала обратная. Но в Испании евреи дрогнули. Так в 1391 году возникла принципиально новая ситуация — много крещеных евреев, чего мир раньше не знал. В последующее время их число стало нарастать, так как хотя массовые убийства прекратились, но законодательный нажим на евреев продолжался, ибо «Глас народа — глас божий», а народ свое мнение выразил.

В начале XV века евреям запрещают носить оружие, стричь бороду и волосы, заниматься ремеслом и т. д. В общем, на Пиренеях устанавливалась та же картина, что и в Центральной Европе. И если раньше я говорил, что евреям было лучше, чем жившим в христианских землях маврам, то теперь стало наоборот. На этом фоне начал выступать со своими красноречивыми проповедями Виценте Ферер — доминиканский монах, причисленный католической церковью к лику святых. В отличие от Мартинеса, Ферер предпочитал крови не проливать. Он больше полагался на силу слова и… на законодательное давление. Он напоминал в своих проповедях, а он читал их мастерски, доводя толпу до экстаза, что Иисус Христос, апостолы и Святая Мария были евреями. И потому лучше евреев не убивать, а обращать в христианство убеждением. Но пока они еще не