Читать книгу "Кислород - Саша Наспини"

не подумал мне отвечать.

Мартини явился на виа Саффи утром следующего дня. Меня отвели в комнату свиданий. Вид у него был похоронный.

– Лука, нам надо поговорить.

Я чуть не расхохотался ему в лицо.

– Да неужели?

Они забрали моего отца в одних пижамных штанах, не дав ему прожевать кусок яичницы с луком. Даже не дали времени привести себя в порядок. Очки так и остались лежать на столе, а без них он не мог прочесть ни строчки… Сам я провел ночь в камере, не имея понятия, в чем нас обвиняют. Мне сказал об этом Мартини.

Сначала мне пришлось выслушать историю о шайке грабителей из Бассы. Трое воров-рецидивистов взламывали и обчищали дома, грабили аптеки, но на большее не решались, зная, что банки им не по зубам. Примитивные ребята: нож из-за пазухи, зверская рожа, кошелек или жизнь – и все дела. Иногда – фонарь под глазом в придачу. Бывало, приходилось уносить ноги – если вдруг попадется крепкий старичок, который, насмотревшись ужасов в теленовостях, при малейшем шуме хватается за ружье. Именно это произошло накануне ночью, пояснил Мартини, на одной вилле в фешенебельном районе Сан-Луиджи, где частенько промышляют бандиты. Сигнализация сработала мгновенно, воришек заметили, они запрыгнули в машину, и началась погоня.

Я смотрел на нашего семейного адвоката, как баран на новые ворота: зачем он мне это рассказывает? При чем тут я? При чем тут мой отец? Он сидел, глядя в стол. Раза два кашлянул. Потом произнес:

– Дальше будет самое трудное.

Слушая его историю, я представил себе угнанную машину, несущуюся на скорости двести километров в час. Полицейские мигалки сзади, словно волчьи глаза. Наконец бандиты понимают: если они останутся на автостраде, наручники им обеспечены. И на первом же повороте съезжают на провинциальное шоссе, от которого отходит много дорог, широких и узких; но им нужно только укрытие. Заметив невдалеке буковую рощу, они решают рвануть туда напрямик, через пустырь, где едва не переворачиваются («Если бы это случилось, мы бы с тобой сейчас тут не сидели», – вздохнул Мартини).

Преследователи отстали – они с трудом преодолевают плотное облако пыли, которое застилает им путь. Беглецы выключают фары, и полицейским приходится пробиваться сквозь пылевую завесу только при свете своих. В какой-то момент облако рассеивается, полицейские жмут на газ, и вскоре едва не натыкаются на брошенную машину грабителей: она стоит с распахнутыми дверцами на опушке рощи. Напротив – небольшой дом и хозяйственные постройки. («Между прочим, воров они так и не нашли: шайка разбежалась по ближним лесам. Зато нашли кое-что другое».)

От телефона в этой железной бочке никакого толку. Вдобавок у меня нет тюремщика, который мог бы оказывать мелкие услуги. Я так упорно искал Лауру, что в результате все-таки нашел: я сам превратился в нее. Правда, с небольшой разницей: никто не знает, что я здесь, в желудке моего отца.

У меня нет инструментов, нет ничего. Я отражаюсь в глазах восьмилетней девочки. Учащенное дыхание, чудища в каждом углу. Мой голос отскакивает от стен, вызывая гулкое металлическое эхо. Лампа – светоч, источник жизни. Внезапное чувство жажды. Здесь все внезапно. Шесть шагов вперед, шесть назад: вот и весь контейнер. Час спустя все мои мысли сосредоточены на главном: воде и еде. Но прежде всего на воде. Раздается щелчок – грозой повредило провода. Тьма захватывает меня врасплох, как ледяной клинок. Пронзает насквозь – и я падаю бездыханный.

Ящик

Лаура знает. Она уже достаточно большая девочка, чтобы одной заходить в гостиную, но страх не кончается. Каждое утро, просыпаясь, она спрашивает себя, что ее гложет, но ответа нет: ей страшно, вот и все. Комната меняется не только ночью, но и днем; слышатся шумы, которых раньше не было. В каком-то фильме говорилось: «Если долго вызывать духов, в конце концов они ответят». Просто подумай о духах – и они тут же навострят уши. У тебя меняется походка, все время кажется, что за тобой кто-то идет. Обернешься – никого. Только невидимая рука касается твоих волос. И хочется в сотый раз сказать себе: это всего лишь порыв ветра.

У нее свой способ обмануть страх: она поет. Начинает тихонько, без слов напевать: «М-м-м-м… М-м-м-м…» Составляет компанию самой себе. А между тем заполняет, не сводя глаз с рисунков, дневник с заданиями на каникулы, расчесывает волосы на прямой пробор и отбрасывает за плечи, чтобы не мешали видеть страницу. Тем временем мама успела подняться наверх, в комнату, где она занимается серьезным делом. Проверяет счета. Она часто повторяет мужу: «Надо проверить счета». Каждый раз при этом оба злятся и обмениваются недовольными взглядами; с языка готовы сорваться упреки. В присутствии дочери родители заставляют себя сдерживаться. Но слова и не нужны: когда речь заходит об оплате счетов за квартиру, любому идиоту ясно, что именно они хотят сказать друг другу. Один передает другой соус; это должно выглядеть как любезность, но кажется, что они вот-вот схватятся за ножи. Пока они расправляются со своим ужином, вены у каждого на шее надуваются, начиная напоминать телефонный кабель. Вместе с каждым кусочком они глотают яд, который им в присутствии Лауры не хватает смелости выплюнуть на стол. От этого их мучает изжога (особенно отца – он редко доедает ужин до конца, а затем идет за таблеткой, которую запивает последним глотком вина).

Лаура знает, что у мамы особенная работа, о которой нельзя говорить ни с кем. Даже с Мартиной Канчелли, хотя это ее лучшая подруга, и однажды они поклялись, что будут друг другу как сестры. Иногда она думает: а что я смогла бы рассказать, если бы и захотела? «Моя мама на все утро закрывается у себя в комнате. Она разговаривает по телефону». С кем и о чем – неизвестно. Лаура знает только, что должна сидеть в гостиной за курительным столиком, с тетрадками и телевизором, включенным почти на полную громкость. Она может подойти к двери, чтобы открыть почтальону, но, если надо расписаться, не открывает, а возвращается в гостиную, поднимается по лестнице и, не трогая ручку, стучит в дверь спальни. Мама сбегает по ступенькам, она торопится, как бывает, когда она зовет бабушку: «Мамочка, у меня кастрюля на плите…» (Случается, она говорит это, когда на плите ничего нет.) Миг – и она уже внизу. Так спешит получить пакет, что порой спускается в домашнем спортивном костюме.

К полудню она заканчивает работу. Но вместо того чтобы глотнуть свежего воздуха, закрывается снова – на этот раз в