Читать книгу "Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс"

Крестьяне

Незначительное меньшинство вьетнамцев, достаточно образованных для того, чтобы видеть ситуацию за пределами своих деревень, и являвшихся свидетелями зверств Вьетминя, приветствовали возможное американское вмешательство. Один школьник с севера страны вспоминал: «Из прочитанных мною книг я сделал вывод, что американцы по крайней мере должны быть лучше французов… Я понимал, что США не будут помогать своим союзникам безвозмездно, у них должен быть какой-то интерес… Но американцы щедро помогали другим бедным странам»[57]. Тем не менее легко понять, почему гораздо больше вьетнамцев считали иначе и поддержали революционное движение, которое обещало устранение не только репрессивного колониального режима, но и вместе с ним — класса крупных землевладельцев, безжалостно эксплуатировавшего крестьянство на протяжении нескольких поколений.

В сельском Вьетнаме царила страшная бедность. Человек с начальным школьным образованием считался «интеллектуалом». В некоторых семьях имелась всего одна пара брюк, которую муж и жена носили по очереди. Большая часть ежедневного труда крестьян состояла в том, чтобы носить воду на горные склоны для орошения рисовых полей. Когда летняя жара становилась невыносимой, они часто работали при свете луны, помогая себе песнями. Рис требовалось один раз удобрить, три-четыре раза прополоть, дважды в год собрать урожай и посеять снова. Весенний урожай был более обильным, чем осенний, благодаря сезону дождей, и составлял три четверти годового урожая. Чтобы пополнить свои скудные доходы, крестьяне собирали в джунглях дрова на продажу. Некоторые в поисках работы перебирались в города. Те, кто был обременен огромными долгами, нанимались чернорабочими на поля.

Семья и деревня были доминирующими социальными институтами. Рядом почти с каждым домом стоял деревянный алтарь с фруктами и сладостями для богов: чем богаче семья, тем изобильнее алтарь. Семьи были многодетными; как правило, среди детей существовала иерархия: родители открыто отдавали предпочтение более способным и трудолюбивым. Слово отца было законом, хотя реальная власть в семье принадлежала матери. Среди крестьян ходила поговорка: «Не будь отца — на столе все равно будут рис и рыба; не будь матери — на столе будут опавшие листья»[58]. За пределами семьи крестьяне жили по принципу «король правит, но законы деревни важнее». В большинстве католических общин была своя церковь с колокольней, в буддистских — храм в окружении рощи магнолий. В некоторых деревнях имелось помещение для общинных собраний, которое называлось динь, а также столярная и швейная мастерская.

В небольших деревнях крестьяне зачастую жили и трудились как одна большая семья. На Новый год они собирались вместе, чтобы приготовить рисовые пироги в бамбуковых листьях, которые пеклись всю ночь, и пожелать долгих лет жизни, здоровья и достатка своим родителям: как и большинство азиатов, вьетнамцы считали, что с каждым годом старикам даруется все бо́льшая мудрость. Когда в деревне забивали свинью, ее мочевой пузырь часто отдавали детям для игры. Деревенские дети также играли в прятки и в «попади палкой», а также любили стрелять из «джутовых ружей», сделанных из бамбуковых стволов, — наподобие стреляющих горохом духовых ружей, в которые играли дети в западных странах. Во время праздников они могли полакомиться сладостями, вареньем, арахисом, птичьими яйцами и обжаренной в карамели тыквой. Но в остальное время они питались только рисом и овощами — и были рады и этому.

Впоследствии некоторые вьетнамцы идеализировали простоту крестьянской жизни в довоенный период. Одна вьетнамка вспоминала: «Все знали друг друга; двери домов никогда не закрывались на замок»[59]. Она лирически размышляла о «красоте единения», возможности вместе делить радости и горести. Однако такая ностальгия была редкостью среди подавляющего большинства крестьян, которые хорошо помнили о тяготах, угнетении и почти хроническом голоде. Нгуен Тхи Тхань Бинь родилась в 1948 г. к востоку от Ханоя в бедной крестьянской семье, где, помимо нее, было еще пятеро детей. Семья жила в соломенной хижине и кормилась с крошечного рисового поля размером около трех соток. В деревне на 30 домов не было ни одного радио и велосипеда. Всего несколько человек умели читать: когда в деревню случайно попадала газета, все жители собирались под деревом, а грамотный односельчанин забирался на ветку и вслух читал интересные новости.

В крестьянских семьях не было фотографий родителей и детей, потому что фотоаппарат был недоступной роскошью. Традиционной одеждой была «пижама» ба ба — коричневая на севере, черная на юге, — которая, что вполне естественно, стала типичной униформой партизан. Младенческая смертность была шокирующей, отчасти потому, что пуповину было принято перерезать осколком битого стекла. Крестьянам часто приходилось покидать свои деревни из-за наводнений или голода. У Бинь не осталось воспоминаний о счастливом детстве: их жизнь была непрерывной борьбой за выживание; часто родители отправляли детей собирать улиток, чтобы дополнить скудный рацион[60]. В 20 лет она вступила в Коммунистическую партию, членом которой оставалась всю жизнь, и относилась к Хо Ши Мину почти с религиозным пылом как к «незаменимому, не имеющему себе равных вождю».

Хотя партизанские отряды в юго-западных провинциях не могли добиться таких впечатляющих военных успехов, как регулярные формирования Зяпа на Севере, обещанное Вьетминем перераспределение земли обеспечило ему широчайшую поддержку населения. Даже более или менее зажиточные фермеры-арендаторы мечтали о собственности на землю: многие безнадежно сидели на крючке у кредиторов, которые отбирали у них до половины выращенного урожая. Иногда должники становились рабами и выполняли все прихоти своего землевладельца, например качали его гамак[61]. Все эти люди страстно поддерживали земельную реформу Вьетминя. Один из них сказал Норману Льюису в 1950 г.: «Наши враги медленно, но верно толкают нас к коммунизму. Нам придется стать коммунистами, потому что коммунизм — единственный для нас способ обрести свободу»[62].

Один историк описывал солдат Зяпа как «простых людей, чье мировоззрение было сформировано исключительно их непосредственным опытом и опытом их семей… которым на протяжении поколений приходилось терпеть угнетение и тяжелейшие условия жизни»[63]. Бойцы Вьетминя отличались высокой дисциплинированностью, выносливостью, находчивостью, уникальной полевой выучкой и искусством камуфляжа, готовностью к трудностям и самопожертвованию. Их моральный дух был невероятно высок: ими двигало пламенное желание изменить политический, экономический и социальный порядок в своей стране. Коммунисты активно работали с сельским населением, не только занимаясь политической пропагандой, но и обучая крестьян грамоте. Они сочиняли песни, чтобы помочь людям выучить алфавит, и создавали специальные программы для детей, где обучение велось в игровой форме. Впрочем, эти достойные похвалы усилия не обходились без принуждения: коммунисты заставляли крестьян вывешивать украшенные цветами плакаты с надписью «Да здравствуют борцы с неграмотностью!»; а в некоторых деревнях неграмотных людей подвергали неоправданному унижению, заставляя их ползать по грязи. Впрочем, так было всегда и везде, где людям навязывалась коммунистическая доктрина: любые жертвы и жестокость оправдывались благом Народа.