Читать книгу "Дети Воинова - Жанна Вишневская"

– Танечка, голубушка, принеси-ка нам валерьянки.

Мама с недоумением, но уже в меньшей истерике смотрела на него.

– Пятьдесят капель. Спасибо.

Мама жалобно вякнула:

– Доктор, я ведь тоже врач, не много ли будет?

– В самый раз, через три часа повторить. – И протянул обескураженной маме мензурку.

Почему-то все заулыбались, заговорили и стали звенеть инструментами.

Доктор Гаиров взял маму за руку.

– Вера Михайловна, милая, у вас совершенно здоровый мальчик. Ему надо больше гулять, бегать, заниматься спортом. Ну отдайте его на плавание, наконец, но не придумывайте лишнего и не травмируйте ребенка. Свои нервы подлечите, на море вместе с семьей поезжайте.

Тут зазвучала сирена скорой помощи, затрубила в коридоре дежурная нянечка, и Гасыр Алиевич, извинившись, вышел, а за ним засеменила преданная Танечка.

Мама растерянно смотрела на меня. В дверь робко просочился папа, подталкиваемый захмелевшим и подобревшим дедушкой.

На выходе из приемного покоя мы еще раз столкнулись с доктором Гаировым. Только лицо у него было озабоченное и глаза тревожные. На каталке лежал очень бледный мальчик и тихонечко стонал. Рядом плакала женщина в застегнутом не на те пуговицы пальто, испуганный мужчина мял в руках кепку. Доктор обернулся к ним, что-то сказал женщине и положил мужчине руку на плечо. Женщина сквозь слезы закивала, мужчина помог ей сесть, и они замерли в ожидании. А доктор мягко, но твердо стал давать указания: все засуетились, подхватили каталку и скрылись за дверями с надписью «Операционная». Пропустив вперед Танечку, доктор на минуту обернулся, улыбнулся мне, помахал рукой, потом дверь за ним закрылась и над ней зажглась тревожная надпись: «Тихо, идет операция». Мама прижала мою голову к своей груди. Нянечка что-то неожиданно тихо говорила родителям мальчика, те согласно кивали, его мама даже попыталась улыбнуться.

Мы, почему-то почти на цыпочках, вышли и без звука притворили дверь приемного покоя.

Пошел снег. В такси было тепло и уютно. Мама с папой о чем-то тихонько шептались. Такси плавно катилось по Литейному. Хлопья летели навстречу, и слышалось только хлопотливое шуршание дворников по лобовому стеклу.

С Литейного свернули на Чайковского, а потом под арку направо и, миновав два двора-колодца, остановились у нашего дома. На улице было темно и тихо, светилось только наше окно на втором этаже, за которым сходила с ума от неизвестности баба Геня.

Мы поднялись на второй этаж. Дверь квартиры уже была открыта, на кухне к запаху обеда примешивался стойкий запах валерьянки.

Меня уложили. Перед тем как погрузиться в сон, я приоткрыл глаза. Они все стояли надо мной вчетвером и молча смотрели. В их глазах было столько любви и тревоги, что мне захотелось почему-то плакать.

Утром я проснулся абсолютно здоровый и счастливый.

Кстати, болел я с тех пор гораздо меньше. Женщины были довольны и к папиным методам воспитания стали относиться с бо́льшим доверием. А летом я научился плавать и кататься на велосипеде, при этом чуть не утонув и только чудом не сломав шею.

Глава одиннадцатая

Мимо окон проплывают поезда,
или Семь взяток на мизере

После бурной зимы семья таки решила, что юг может способствовать восстановлению здоровья и, кстати, не только моего. Тем более что с Ригой не складывалось – дедушке Осипу уже было трудно каждый день мотаться на взморье, а оставлять бабушку Серафиму одну мне на растерзание сочли опасным и негуманным. Поэтому решили предоставить бабушкам и дедушкам заслуженный отпуск, который больше смахивал на интенсивную реабилитацию, а моих родителей сослать со мной по этапу на море. Не все котам масленица!

Собрались оперативно, за каких-нибудь пару месяцев. Самое необходимое удалось упаковать в три чемодана, две увесистые корзины и походный рюкзак. Папа стал снова заниматься с гантелями по утрам, ему же предстояло все это таскать – у мамы руки должны быть полностью свободны, чтобы не отпускать меня ни на секунду. Она даже пошла проверить зрение и слух. Тренировались спать по очереди и ограничивали сон пятью-шестью часами. Ехать решили в Очаков, потому что уже известный вам друг деда Осипа, Самуил, имел топографическую карту этой местности, а также знакомых на всех уровнях. Он, если помните, там гинекологом не один год проработал и, соответственно, его помнили все: от первого секретаря райкома партии до директора местного рынка. Кто знает, что может понадобиться при моем-то умении создавать проблемы на ровном месте? Словом, решили поездом до Одессы, а потом до Очакова на машине. В Одессе нас должен был встретить знакомый Самуила.

Папа по выходным прорабатывал топографическую карту, чтобы безошибочно ориентироваться на местности. Дедушка Миша экзаменовал его, ставя все более сложные задачи типа: куда может пойти ребенок, потерявшийся в овощных рядах на местном рынке семь минут назад? Папа, практически с завязанными глазами, должен был сориентироваться на местности, далее при помощи волонтеров (телефоны прилагались) окружить указанный квадрат, в краткие сроки определить по азимуту местонахождение объекта, отрезать пути к отступлению, блокируя соседние улицы и победоносно завершить операцию по возвращению меня в лоно семьи.

Телефоны, адреса, лица волонтеров папа должен был выучить наизусть и отвечать ночью без запинки. Во всю мою одежду, включая трусы, вшивались записки с адресом, телефоном, группой крови и благодарностью за оказание помощи при поимке особо любимого внука и сына.

Заставив Самуила разослать мои фотографии в профиль и анфас в обком, райком, милицию, больницы, ветеринарные лечебницы и даже зачем-то в кожно-венерологический диспансер, деда Миша наконец слегка угомонился. На едкую папину иронию, типа: «Вам бы диверсии в тылу врага готовить!» – отмалчивался, а если папа совсем зарывался, то многозначительно поглядывал на камин, намекая, что папа может и вообще никуда не поехать. Мол, и так скрепя сердце доверяю самое дорогое.

* * *

Я наблюдал за сборами свысока – во всех смыслах этого слова. Выше был только падший ангел. Дело в том, что я давно начал уговаривать родителей пустить меня в поезде на верхнюю полку. Мама была категорически против, а папе я так надоел своим нытьем, что он сдался и для тренировки, а скорее всего, чтобы я не нудил, запихнул меня на верх «Хельги» с книжкой и одеялом. Оттуда я и подавал критические реплики под молчаливое одобрение падшего ангела.

На совершенно безобидный вопрос: «Зачем нам на море трехтомный справочник по инфекционным болезням?» – на меня шикнули, сняли сверху и отправили к Гришке, чтобы я не мешался под ногами.

Тот порасспросил меня о сборах. Потом мечтательно закатил глаза:

– Да, завидую тебе, поедешь поездом на верхней полке, с песнями.