Читать книгу "Зимняя вода - Сюзанна Янссон"

— Вот так.

— Неплохо.

— О, нет.

На какое-то мгновение ему показалось, что все прекрасно. Что жизнь священна. Это чувство не имело прямого отношения к его ситуации, тут, как он понимал, ничего изменить нельзя. Скорее ощущение было такое, будто действительность на короткий миг приподнялась над контекстом, в который была вписана, попала в новое измерение, где ничто не оценивалось и не осуждалось.

Это были секунды вне хода времени, когда послеобеденное солнце бросало косые лучи на мойку и потертый коврик, а двое людей сидели за кухонным столом и ничего не делали, во всяком случае, почти ничего.

Иногда он задавал себе вопрос, почему она так часто свободна в течение рабочего дня. Он не мог вспомнить, спрашивал ли ее об этом. Как, впрочем, и о чем-либо другом. Внезапно он поймал себя на том, что ему хочется это сделать. Не потому, что его так уж волновал ответ, а просто любопытно было, каково это — спрашивать, интересоваться. А еще хотелось поговорить, как будто он обычный человек, сидит, пьет кофе с соседкой, которая заглянула на минуточку.

— Я сама распоряжаюсь своим временем, — ответила она, продолжая вытягивать карты из колоды.

— А муж у тебя есть? Или дети?

— Нет, даже бывшего мужа нет. Только кот.

— И чем ты занимаешься?

— Я фотограф. Делаю снимки, иногда выставляюсь. Как раз сейчас идут выставки в Мюнхене и в Барселоне. Иногда подрабатываю фотографом в полиции. Правда, после того, как переехала сюда, таким уже не занимаюсь.

Мартин посмотрел в окно и продолжил:

— И как давно ты живешь на Урусте?

Майя прищурилась, размышляя.

— С прошлой весны. Я живу прямо рядом с Робертом и Лией, но это ты уже знаешь. В экопоселении. Но я просто обменялась жильем со знакомой знакомых, на неопределенный срок. Мне захотелось пожить у моря, а она мечтала о большом доме, желательно в лесу. Так что мы помогли друг другу с исполнением желаний.

— Значит, она сейчас живет в твоем доме?

— Точно.

— И где это?

— В Дальсланде. Недалеко от Омоля. Я купила большой старый дом, устроила там ателье, галерею и жилое пространство. А потом поняла, что устала от леса. Но это временно, я непременно туда вернусь. Когда надоест море, если не раньше.

Он поднял брови, а уголки рта дернулись в подобии улыбки.

— А здесь ты ничего не делала? Почти год?

— Ну почему, снимала для новой выставки. Море, или, по крайней мере, морскую поверхность. В основном свисая с лодки.

Глядя в одну точку на стене над ее головой, он спросил:

— А ты там ничего странного не видела и не слышала?

— Странного? Например? — Майя явно удивилась.

Мартин пожал плечами.

— Может быть, звуки? Крик? Один папин знакомый, старый островитянин, говорил, что зимой с моря порой слышатся крики.

Майя рассмеялась было, но, заметив его взгляд, затихла.

— Нет, — ответила она просто. — Ничего такого.

Он кивнул, и между ними снова воцарилось молчание. Оно уже стало им другом и никогда не ощущалось тягостным. Особенно теперь, когда они могли иногда поболтать, а то и обсудить что-нибудь значительное. Ясные дни чередовались для него с размытыми, апатичными.

— А ты? — спросила она наконец. — Давно тут живешь?

Мартин вздрогнул. Он был не готов размышлять о самом себе, о своей прервавшейся жизни. Раньше она не задавала личных вопросов, но, с другой стороны, он первый начал.

Майя, похоже, заметила его замешательство и изменила вопрос:

— Я просто подумала о твоем доме. Он ведь старый?

Мартин сглотнул.

— По-моему, его построили в конце девятнадцатого века как рыбачий домик, — ответил он. — В то время на острове много строили.

— А что известно о прежних жильцах? Ваша семья давно им владеет?

— Мама с папой купили его в семьдесят девятом, если я правильно помню, еще до моего рождения, и к тому времени дом давно пустовал. Родители живут в Уддевалле, но им хотелось иметь здесь дачу, отец родом отсюда.

— Да, Роберт рассказывал. Значит, ты тут все обо всех знаешь.

— Отец не любитель сплетничать.

Он помолчал.

— Честно говоря, я понятия не имею, кто владел домом до нас, — продолжал он. — Я собирался это выяснить, но с тех пор, как мы сюда переехали — сначала я, а потом и Александра, — столько дел было. Надо было наладить то, без чего нельзя жить, — отопление, дренажную систему, сделать главное. А потом появились…

Он вновь замолчал.

Дети. Непроизнесенное слово повисло в воздухе.

— Появилось множество новых хлопот, — произнес он, чувствуя, как напрягается, чтобы не провалиться в бездну.

Взяв себя в руки, он продолжал:

— Но в одном конце дома есть чердак, весь заставленный коробками. Вещи остались от предыдущих жильцов, в том числе от моих родителей. Навести там порядок руки так и не дошли.

— Чудесно, — воскликнула Майя. — Я ведь тоже выросла на чердаке. Больше всего мне запомнилась целая коробка со старыми журналами пятидесятых годов, в основном картинки с хорошенькими женщинами. Обожала сидеть там и листать эти журналы.

— Вот как, — сказал Мартин и слегка улыбнулся. — Я даже не знаю, что там у меня наверху. Наверняка какие-то бумаги и всякий мусор. Но, кажется, я видел там домовую книгу с информацией о предыдущих жильцах. А еще старые карты и чертежи.

Майя сложила колоду и посмотрела Мартину в глаза.

— Так чего же мы ждем?

Мартин засомневался. А потом встал.

— Ладно, посиди тут, я сейчас схожу наверх.

Он поднялся по лестнице и приоткрыл низкую дверку, ведущую в чердачную каморку. На него дохнуло пылью прошедших десятилетий.

Сюда давно никто не наведывался. Потянув за шнурок, он зажег лампочку, висевшую под потолком. Слабый свет озарил крошечное помещение, пару квадратных метров под скосом крыши, занятые составленными одна на другую коробками.

Мартин методично просмотрел все коробки, отставляя те, в которых лежали вещи и одежда родителей, а также игрушки из его детства. В одной из коробок, на самом верху, лежал альбом для рисования, и Мартин сразу понял, что это мамин; он вдруг вспомнил, что она часто рисовала его, пока он играл. Мама как-то говорила, что в юности некоторое время училась в Академии художеств в Копенгагене, но бросила учебу, потому что поняла, что ей не хватает таланта. Мартин решил взять альбом вниз и при случае в него заглянуть.

Он выбрал две коробки, которые выглядели значительно более ветхими, чем остальные, и где сверху лежали бумаги и старые книги, поставил их на лестницу, туда же положил альбом. Вышел из каморки и закрыл за собой дверь.