Читать книгу "Тито и товарищи - Йоже Пирьевец"

Борьба против «параллельного центра»

Арест Горкича черной тенью лег на КПЮ. Югославских коммунистов, особенно тех, кто находился в Советском Союзе, Франции и Испании, неожиданно стали подозревать в «троцкизме». По всей видимости, троцкизм больше всего распространился, наряду с российской, в польской и югославской партиях, попавших из-за этого под жестокий удар. Польскую компартию Коминтерн просто распустил. Как пишет в своих воспоминаниях Густи Стридсберг, казалось, что югославы стали жертвами политической эпидемии. «В первую очередь немецкие коммунисты, но также и другие относились к ним настороженно, как к прокаженным, которых лучше избегать. Их не звали на многие политические собрания И вновь я узнала, что в Москве всех югославов допрашивают, и что арестованный Горкич проводит последние дни жизни, пытаясь в своей исповеди возложить вину на других»[196].

В обстановке всеобщего смятения, когда само существование КПЮ находилось под вопросом, далматинец Марич – Железар и черногорец Лабуд Кусовац – Обаров, при поддержке КП Франции, а также определенных кругов Коминтерна, создали так называемый «параллельный центр» среди югославских коммунистов в Париже. Сначала они предложили Вальтеру сотрудничать с ними и вместе сформировать коллектив, который временно возглавит партию. Взамен же потребовали убрать всех, кого Горкич поставил на руководящие должности, прежде всего – Чолаковича, Жуйовича и Кухара, считая, что они следовали его ошибочной линии. Хотя Броз и в самом деле послал Чолаковича в Испанию с заданием организовать политические курсы для находившихся там югославских борцов, Марич и Кусовац не были удовлетворены: Жуйовича он оставил во Франции, а Кухара самовольно, без предварительного одобрения Коминтерна назначил представителем партии в Париже и редактором ее органа Proleter[197]. Несмотря на то что Марич и Кусовац раньше и сами были связаны с Горкичем, они стали его заклятыми врагами после того, как в 1936 г. их исключили из ЦК КПЮ. Его гибель предоставила им возможность свести счеты с теми, кто с ним сотрудничал. Вальтер не пошел им навстречу, потому что этих людей назначил на их должности ИККИ, но более вероятно, что он просто ни с кем не хотел делить верховную власть. При этом он сослался на указания, данные Пиком в конце декабря 1936 г., согласно которым Горкич должен был руководить партией за границей, а сам он – на родине. Теперь, когда Горкича не стало, он считал, что несет ответственность за всю партию. Он заявил, что будет работать так, как, по его мнению, необходимо, и приглашать на заседания Политбюро тех, кого сочтет нужным. Кроме того, он стал отсылать из Парижа членов партии, от которых хотел избавиться. Поэтому у Марича возникло подозрение, что он пытается сконцентрировать всю власть в своих руках. Вместе с Кусовацем и его женой Кристиной, сотрудницей советской секретной службы, он начал активно интриговать против Вальтера, утверждая, что тот ведет себя чересчур своевольно, не имея никакого мандата от ИККИ, о чем свидетельствует тот факт, что последний больше не финансирует КПЮ. Они перестали подчиняться директивам Броза и действовали совершенно самостоятельно. Они установили связь с Петко Милетичем в Сремска-Митровице, объявив его «достоянием партии», хотя и не отрицали, что в прошлом он совершал кое-какие «ошибки»[198]. Как будто этого было мало, к ним присоединился еще и Иван Сребрняк – Антонов, агент советских военных служб, который стал обвинять Броза в том, что при обновлении партии он опирается на таких молодых соратников, как Борис Кидрич или Лола Рибар, а они оба – из мелкобуржуазных семей и сыновья масонов. Значит, все они на службе у югославской буржуазии. Также он отметил, что у Вальтера в Москве была любовная связь с некоей Эльзой, членом КП Германии, которую НКВД подозревал в том, что она служит в гестапо. А еще – будто бы его курьером, доставлявшим почту из Парижа в Югославию и обратно, была сотрудница гестапо (очевидно, речь шла о Герте Хаас). Исходя из всего этого, Сребрняк предложил ИККИ призвать Броза к ответу, ведь он ничуть не лучше Горкича, и распустить КПЮ[199].

В ответ на эту атаку Броз со своей стороны организовал борьбу с выступавшими против него «троцкистами», «фашистами» и «шпионами». Чтобы обосновать свои действия, он в начале 1938 г. написал статью «Троцкисты, агенты международного фашизма» и подписал ее инициалами «Т. Т.». Статья была опубликована в Proleter. В ней он отметил, что многие уважаемые, но недостаточно образованные югославы-антифашисты не верят в распространение новой «чумы». «Они не верят, что троцкисты сейчас пали настолько низко, что стали “обыкновенной бандой шпионов, убийц, диверсантов и агентов фашизма”». Броз в этом не сомневался и потому призывал к осторожности и бдительности: «Пусть и в будущем все происки троцкистских бандитов разобьются о монолитность, дисциплину и единство нашей партии»[200].

Среди тех, кто представлял наибольшую угрозу монолитности партии, как ее понимал Броз, естественно, был и Петко Милетич. Лишь только пришло известие о падении Горкича, Вальтер и белградские товарищи сочли, что следует сообщить об этом травмирующем событии Милетичу и Моше Пияде, посоветовав им не рассказывать о нем товарищам в тюрьме, чтобы не деморализовать их. Однако Петко не стал хранить тайну и попытался использовать эту ситуацию, чтобы встать во главе партии как ее спаситель. По словам Родолюба Чолаковича, в ноябре 1937 г. он планировал организовать побег из тюрьмы, чтобы созвать чрезвычайный съезд КПЮ, что крайне обеспокоило молодых сторонников Броза в Югославии. «Популяризация Петко Милетича его приверженцами, – писал Милован Джилас, – приняла истерическую форму и получила широкий размах, которому никто не мог противостоять»[201]. В Париж немедленно послали Лолу Рибара известить Тито об опасности. По инициативе Джиласа и Ранковича, которые прежде какое-то время находились под влиянием Милетича, но затем отошли от «ваххабитства», Вальтер принял решение о необходимости замены партийного руководства в «неволе». Он распустил партийный комитет в тюрьме г. Сремска-Митровица и назначил комиссаром Моше Пияде, своего старого учителя и друга[202]. Поскольку последний был убежденным противником Петко, его назначение вызвало волну негодования как среди заключенных, видевших в нем «бандита, предателя, троцкиста», так и в «параллельном центре» в Париже, где его считали «оппортунистом»[203]. Несмотря на это, линия Броза возобладала: в начале ноября 1937 г. ЦК КПЮ осудил «антипартийную деятельность» организации в Сремска-Митровице. Милетича сняли с должности секретаря тюремного комитета по обвинению в том, что он проводит сектантскую линию вопреки решениям VII Конгресса Коминтерна. И это было только началом его несчастий[204]. Правда, «параллельный центр» в Париже попытался оказать сопротивление, утверждая, что у партии больше нет руководства, а то, что делает Броз, нелегитимно. Но он не добился успеха[205]. «Не знаю, что и сказать о Железаре, – комментировал ситуацию Тито, – но нашей партии он нанес столько вреда, что он либо дурак, либо явный предатель»[206]. В тюрьмах тем временем началась жестокая борьба между сторонниками Милетича и сторонниками Пияде, причем последних становилось всё больше, поскольку многие арестанты поняли, кто сильнее, и стали «раскаиваться» и «осознавать». Конечно, это был драматичный процесс. Пияде приложил массу усилий, чтобы как можно больше очернить Петко и его группу. Он утверждал, что они пытались его отравить, что они гомосексуалисты и т. п.[207]