Читать книгу "Радуга любви - Маргарет Уэй"

Улыбка коснулась его губ.

— Временами, но не всегда. Единственное, что не должна терять женщина, это собственную изменчивость, которая всегда позволяет ей быть на два шага впереди мужчины.

Тонкие, темные, с неправильным изломом брови Пейдж взметнулись вверх, она рассмеялась, полная нервного возбуждения.

— Все-то вы обо всем знаете.

Он бросил на нее косой зеленый взгляд.

— Естественно, меня занимают более изощренные женские хитрости! Нет, не надо задирать ваш изящный носик, хотя я и нахожу его весьма привлекательным.

Она резко опустила голову.

— Я никого не стремлюсь привлечь!

В течение долгой минуты он не отводил от нее взгляда.

— Ты хочешь меня в этом убедить? Джоэл, к примеру, вознес тебя на пьедестал.

Она начала улыбаться.

— Какой ужас! Я ведь совсем не переношу высоты.

— Однако нет никаких следов падений!

— Именно!

Они все еще пикировались, но уже более мирно, словесные удары заметно смягчились. Он еще хмурился, но его зеленые глаза продолжали сосредоточенно рассматривать ее. Как будто опускаешься в быстром лифте, рассеянно подумала Пейдж. Возможно, ей не хватало еще обычной сексуальной смелости, о чем она никогда не подозревала, может, требовался обыкновенный, ничем не отличающийся от других мужчина. Такой, как Тайрон Бенедикт, и возбуждал и пугал ее своей нестандартностью, непохожестью на других; исходившая от него темная сила стесняла ее.

Вот и сейчас, глядя на его решительное, скуластое лицо, она не могла бы назвать его добрым. Оно было пугающе иным — бескомпромиссно мужским, несущим печать истинной мужской гордости. Лицо, которое неизгладимо отражало его настоящее, прошлое и будущее: трудный, опасный мужчина, очарование которого соперничало с его умом. Такие мужчины ей еще не встречались, с ними было слишком трудно сладить. Она отвернулась, опустив на лицо легкую маску спокойствия, пытаясь изменить тему разговора, перевести беседу в иное русло, лишь бы ослабить это напряжение.

— Трудно поверить, что ветер так неожиданно стих. — Ей удалось сказать это ровным, легким тоном. — Боюсь, я была не на высоте.

— Неудивительно! — ответил он ей в тон. — Переменчивые ветры вызывают неустойчивость и раздражимость не только на Западе, но и среди аборигенов. Помню, как однажды в детстве я заблудился в Калиджере, среди безводной пустыни во время пыльной бури. Местность изменилась до неузнаваемости. Меня нашел тогда Малабук, наш главный охотник. Он был знаменитым знахарем в племени орлов и ястребов, замечательный, добрый старик, если не сердить его. Он соблюдал все священные ритуалы, чтил все табу этого племени и обладал сильными магическими способностями. Сейчас таких, как он, уже нет. Он мог пересечь самую труднопроходимую, самую безводную часть пустыни. Он знал все скрытые источники, священные места водопоя Великой Водяной Змеи. Вон там, за кончиком крыла, его обитель. Маратжура! Кумбала примыкает к ней одним своим краем. Совершенно безводная местность, кроме тех редких сезонов, когда с северо-запада на нее устремляются ручьи. Тогда высохшие русла превращаются в озера, населенные множеством птиц: пеликанов, диких уток, черных лебедей, крачек. Песчаные холмы покрывают алые, как пламя, цветки дикого городка с черным глазком посередине. Пустыня, и в то же время не пустыня, — задумчиво произнес он, — ибо миллионы семян под поверхностью готовы идти в рост от единственной капли влаги. — Он повернулся, чтобы взглянуть на нее, и его глаза еще сильнее заблестели. — Если ты посмотришь вниз, то увидишь, что мы летим над Страной Трех Рек: Диамантина, Джиорджина, Купер. Реки и каналы проходят между песчаными холмами. В некоторых местах русла совсем не видно, но когда пройдут дожди, то вода будет повсюду!

— Море воды превращается в океан зеленой травы! — мечтательно произнесла она, дав волю своему воображению. — Какие травы растут здесь?

— Верблюжья колючка, перекати-поле, паракилья, тростник, лианы, все устойчивые к засухе растения. Трава здесь сладкая, она никогда не бывает горькой. Замечательная страна для разведения скота. Мы сейчас ждем дождей. Может, ты принесла их с собой, Атнар-кан-лау-анондра?

— Что это значит? — Она с улыбкой повернулась к нему, чувствуя в себе легкую и приятную перемену.

— Птица Опалового Огня. Птичка-радужка, — поддразнил ее он.

Если перевести взгляд, то за его темным красивым профилем виднелась безграничная ширь, темно-синяя бесконечность, притягивающая внимание. Не так, как взрывная сила Тая Бенедикта. Она рассеянно отметила это для себя, но не могла заставить себя оторваться от пейзажа и снова взглянуть в его необычные глаза.

Все это он видел. По тому, как рот его сжался в иронической улыбке, как он выпрямился, откинув голову, и отрывисто заговорил, она поняла: он видел каждую незначительную перемену ее настроения.

— Здесь у нас вода — это жизнь, малышка. Дождь — сущее благословение. Кумбале повезло больше, чем остальным. У нас есть вода, есть множество скважин, которые помогают нам пережить самые худшие времена. А вот и она по правому борту, Кумбала, Бенедикт Даунс!

Пока он говорил, тон его переменился, правда, ей не совсем было ясно, в какую сторону. Она мельком взглянула на его чеканный профиль, затем устремила взгляд в сторону огромного цветастого полотна, каким была Кумбала. Пейдж почувствовала пьянящее, упоительное возбуждение, румянец окрасил ее щеки. Впервые в жизни она приблизилась к пониманию великой человеческой страсти обладания.

Кумбала простиралась, насколько хватало взгляда, миллионы акров священной земли, прославленное скотоводческое имение. Огромные красные песчаные холмы с цветными глыбами у подножий вытянулись по широкой равнине в длинные цепи, рождая смутные образы доисторических ландшафтов. Лабиринт водных потоков рассекал Великую Степь, извиваясь нитями среди холмов. Главные водяные артерии были все еще полны, в то время как мелкие каналы уже высушило всемогущее солнце.

Тишина и покой. Древняя красная земля. Пронизанный серебром воздух пустыни был сверхъестественно прозрачен, придавая всем оттенкам охры необычный блеск, не поддающийся описанию. Это были излюбленные цвета Намотжиры, правдиво воспроизведенные лучшим художником из аборигенов. Непривычному глазу они казались излишне яркими на холсте, в них трудно было поверить, но для Пейдж, глядящей на них сверху, они являлись истиной в последней инстанции. Это была настоящая Австралия, бьющееся сердце великого островного континента. Все было именно так, как это изобразил Намотжира: цвет красный, как роза, фиолетовый и голубой, как пламя, огненная киноварь. Каждая часть пейзажа выступала в своем варварском великолепии, резко, неумолимо, и это была страна мужчин, Великая Страна. У нее вдруг вырвался странный тихий звук. Ее первое впечатление при виде Кумбалы навсегда осталось в памяти.

Тай искоса взглянул на страстно-сосредоточенный юный профиль.

— Значит, птичка-радужка все еще отзывается на зов природы?