Читать книгу "Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин"

Уже в XIX веке политические ссыльные, многие из которых работали учителями, издавали и распространяли нелегальную литературу, а также занимались устной пропагандой, принесли в Северную Азию либеральные и социалистические идеи. И социалистов, и либералов вдохновляло движение декабристов, возникшее в результате Наполеоновских войн и увенчавшееся восстанием 14 декабря 1825 года. Декабристов называли «первыми революционерами», которые принесли в Россию концепцию гражданской нации и другие идеи, возникшие во французском и американском контекстах[126]. Восемьдесят четыре декабриста были сосланы в Забайкалье, где некоторые из них внесли свой вклад в самоорганизацию общества[127]. Следующими крупными группами политических ссыльных стали польские националисты, сосланные в Сибирь после восстаний 1830–1831 и 1863–1864 годов. В последующие десятилетия самыми заметными среди ссыльных стали социалисты. На рубеже XIX и XX веков бывшие ссыльные народники Людмила Александровна Волкенштейн и Борис Дмитриевич Оржих переехали с Сахалина во Владивосток и занялись общественной деятельностью и, в случае Оржиха, журналистикой. Впрочем, многие ссыльные отказались от радикальных взглядов, тем самым укрепляя умеренные настроения дальневосточных интеллигентов, часто подчеркивавших, что они отстаивают равенство возможностей, а не равенство распределения[128].

На первых порах подпольные группы не имели четкой партийной принадлежности, но строительство Транссибирской магистрали привело в Сибирь множество рабочих из Европейской России, сделав популярным социал-демократическое движение. В 1898 году Миней Израилевич Губельман, родившийся в семье ссыльных в Чите, создал первый социал-демократический кружок к востоку от Байкала. Сибирский социал-демократический союз, объединивший ряд местных кружков в Северной Азии, а в 1903 году вошедший в состав РСДРП, стремился перенаправить рабочее движение из «узкого русла» профсоюзной политики на «широкий путь социал-демократической политической борьбы против всего существующего строя». Впрочем, организация сама признала себя «оторванной» от народных масс: к началу 1905 года под ее влиянием находилось не более 200–250 рабочих[129].

Близость региона к Японии и Русско-японская война способствовали развитию транснациональной политической деятельности. Эсеровская газета «Япония и Россия», которую бывший народник Николай Константинович Судзиловский (Николас Руссель) публиковал в Японии, в Кобе, способствовала распространению оппозиционных идей среди российских военнопленных. Американский путешественник и писатель Джордж Кеннан, известный критик российского самодержавия, и польский этнограф и бывший ссыльный-народник Бронислав Пилсудский работали над созданием революционных групп среди военнопленных[130].

Когда Северной Азии достигли вести о Кровавом воскресенье, социал-демократы призвали к всеобщей стачке. В январе – феврале 1905 года бастовали железнодорожные рабочие Читы и Верхнеудинска. Стачки продолжались весной и осенью 1905 года, несмотря на введение девятичасового рабочего дня на российских железных дорогах, но социал-демократы не сумели сделать это движение политическим. Бастующие по-прежнему выдвигали прежде всего экономические требования – восьмичасовой рабочий день, повышение заработной платы, оплачиваемый ежегодный отпуск и отпуск по болезни, а также бесплатное образование для детей работников. Экономическое положение осложнилось из-за дополнительной нагрузки на железные дороги в военное время. Война окончилась, но демобилизация и транспортировка военнослужащих, находившихся к востоку от Байкала, затянулась. Для железнодорожных рабочих это означало не только долгие часы работы, но и дурное обращение со стороны военнослужащих, которые требовали, чтобы в первую очередь перевозили именно их, а порой и применяли силу[131].

Именно экономические требования были изначальной причиной создания по всей стране профессиональных и профессионально-политических союзов, стачечных комитетов и советов, но в скором времени многие организации составили и политические программы. К примеру, Всероссийский союз железнодорожных рабочих и служащих указывал в своих программных документах, что при отсутствии гражданских свобод экономические права недостижимы. Заявляя, что царское правительство гражданские свободы не обеспечит никогда, он призывал к избранию Учредительного собрания тайным голосованием на всеобщих, прямых, равных выборах без различия пола, национальности или религии, что позволило бы сформировать в России новое правительство[132]. Хотя весной и летом 1905 года железнодорожные рабочие к востоку от Байкала практически не имели связи с главными рабочими объединениями и не принимали участия в формировании Всероссийского железнодорожного союза, они постепенно вступили в движение, охватившее всю империю.

Либеральное и более широкое прогрессивное движения тоже росли не слишком быстро: отсутствие земств замедлило появление в регионе либерального движения по образцу европейской части империи. Предложение царя местным общественным силам принять участие в усовершенствовании государственного порядка, прозвучавшее 18 февраля 1905 года, подтолкнуло существующие органы самоуправления к участию в революции. Весной 1905 года в Благовещенской городской думе начались регулярные дискуссии о реформах. Через несколько месяцев она обратилась к царю с просьбой создать парламент[133]. Отсутствие в регионе земств компенсировалось существованием других организаций. Начиная с июня 1905 года владивостокское Общество изучения Амурского края обсуждало нужды сельского населения, получив на то дозволение Георгия Николаевича Казбека, коменданта Владивостокской крепости. По словам беспартийного прогрессиста и военного врача Михаила Александровича Кудржинского, организация раскритиковала управление и послала в Петербург резолюцию, призывавшую к созыву Учредительного собрания[134].