Читать книгу "Внеучебная Практика - Дарья Гусина"

— Слушай, я все больше убеждаюсь в том, что мы нашли золотую жилу. На фоне таких непрофессионалов наше агентство поднимется очень быстро, верь мне!

— Я, пожалуй, с тобой тут соглашусь, — признал Тони. — Сработали ребята из рук вон. Никогда мелкие бесы не будут в мертвое вселяться, им нужна живая энергия, потому что своей у них нет. Поиск силы – в этом весь смысл их существования. Чучела ожили за счет посмертной памяти, а для этого им нужен источник. Мощный. Будем искать.

Таксидермист отдал им ключи от лавки и благоразумно остался дома. Прибыв на место, Антон немедленно занялся реконструированием. В этот раз он подстраховался – заехал в Академию и взял под расписку четыре кристалла емкостью на сто единиц каждый. Трудился Олевский аккуратно: тянул нити одна за другой, не спеша, проверяя  рисунок каждые три минуты. Все-таки реконструирование – работа с анти-коловратом, дело не совсем безопасное.

Кристаллы передавали картинку на мощный планшет, опять же позаимствованный из лаборатории. Изображение было смазанным из-за посещения лавки предыдущей бригадой реконструкторов, но Олевский и не ставил своей целью восстановление полной картины событий. В процессе работы у него вообще все больше крепла уверенность, что оживление выставленных для привлечения клиентов чучел в «Помним и храним» было побочными эффектом какого-то другого действа, судя по произведенному эффекту, пугающе мощного и близкого.

Богдан стоял с планшетом в руках и сосредоточенно глядел на экран. Тони терпеливо ждал – если в прикладной магии друг детства был не очень умел, в деле сбора и анализа информации равных ему не было.

— Темный коловрат, говоришь? — проговорил, наконец, Райар. — Темный коловрат хорошо проходит под землей по пустотам, верно? Текущая вода, железные конструкции, освященные места, наоборот, препятствия для прохождения темной энергии. 

— Все именно так, — кивнул Тони, начиная понимать, к чему ведет друг.

— Я смотрю схему подземных коммуникаций. Вон там, — Райар ткнул в левый угол зала, — самый ближайший источник темного коловрата, кладбище деревни Малые Темяшки. Я только что прочитал в Сети о том, что помещик Темяхин, был известен своей кровожадностью и плохим отношением к крестьянам. По свидетельствам современников, особо жестоко измывался он над младыми девами и иногда замучивал оных до смерти. Тогдашний государь Мирослав второй Темяхина прилюдно казнил, тело сожгли, прах в нужники спустили. Но кладбище с жертвами осталось.

— Да, я читал о нем, когда изучал историю края. Мои предки к делу раскрытия этого монстра руку тоже приложили. По закону за кладбищем должны следить, проверять, чистить. Не мы – местные власти. Это земля муниципальная.

— Видимо, кто-то там у них своими обязанностями пренебрегает. Ибо смотри на карту, Олевский: вот тут мы сейчас находимся, вот кладбище, а это… это, Антоша, прямо под нами – старое русло реки, которую Темяхин приказал засыпать. Не любил помещик текущую воду, ох не любил. Я даже понимаю, почему.

— Нам пора на кладбище, — вздохнул Тони.

— Типун тебе… — Богдан замахал на него рукой. — Следи за языком, Тоша! Вам, Олевским, существам далеким от страхов людей… маленьких, хрупких и очень смертных…, все равно, а я в магию слова очень даже верю.

— Ну… если это так важно. Давай посетим место последнего приюта, отдохновения от мирской суеты и…

— Лучше уж вообще… молчи! По коням!

Глава 9

— Возмутительно. Просто нет слов.

Голос барона фон Райндорфа был очень тих, но мы все равно вздрагивали при каждом его слове. Сидели мы, покаянно опустив головы, на неудобных кроватях, панцирные сетки которых в тот момент казались пыточными орудиями. По крайней мере, Марьяша ерзала и морщилась. Из нас троих, по нашему с Ксеней мнению, как зачинщица «мероприятия», больше всех была достойна порицания, но Марьяшина точка зрения от нашей явно отличалось.

Милли стоял у двери воплощением скорби и упрека. С него взятки были гладки – пока мы шатались по клубам, он сидел в своей любимой библиотеке «ночных волюмов» - книг, которые «делились» своими ценными знаниями по магнаукам только с наступлением тьмы.

— Я понимаю, — негромко выговаривал отец Ксени, — вы искали выход из ситуации… но, позвольте… неужели трудно было выбрать заведение поприличнее?

Мы еще ниже склонили головы.

— Если получилась такая накладка с заселением, можно было позвонить мне. Я бы прислал машину, и вы бы прожили эти несколько дней в приличном отеле, а не в этом свинарнике. Или просто провели бы время до конца ремонта в нашем поместье. Там с коловратом Лучезары не возникло бы никаких проблем.

Почему-то этот простой и самый очевидный способ никому из нас в голову не пришел. Или пришел – тут я покосилась на Ксению – но был расценен как… скучный?

— Мне придется обратиться с личным докладом к министру по чрезвычайным ситуациям, — продолжил Никита Генрихович, — и предоставить информацию об участии в сегодняшнем… уже вчерашнем… — барон посмотрел на часы, — инциденте членов моей семьи и близкого к ней круга.

Барон посмотрел на меня. Отец Ксении – прекрасный, очень умный и здравомыслящий человек. Дочери он предоставил полную свободу действий, полагаясь на ее благоразумие (которое, как показали события в «Двойной Луне», оказывается, могло давать сбой). О моей ситуации барон знал: Иван Дмитриевич поговорил с ним, когда стало понятно, что наше детское общение с Ксеней в начальной школе переросло в крепкую дружбу. Я каждый год проводила у фон Райндорфов Рождество и летние каникулы.

Мама Ксении, женщина несомненно интересная, добрая, милая, но от науки далекая, относилась к собственной дочери и таким незаурядным для ее возраста экспериментам в квазигенетике… благоговейно. Иногда за обеденным столом или в огромной гостиной Райндорф-Парка я замечала, что в взглядах Натальи Матвеевны, направленных на Ксению, читается удивление. По-моему, баронесса до сих пор искренне поражалась тому, что смогла произвести на свет столь выдающееся создание. Поэтому воспитанием Ксени в основном занимался ее отец.

— Зная господина Чатрышского и его язвительный характер, уверен, что меня ждет немало «остроумных» замечаний, — Никита Генрихович поморщился. — Не могу не признать, — голос барона смягчился, — что ваше присутствие в клубе и вмешательство Лучезары спасло немало жизней. Я буду напирать на этот факт и, уверен, никаких репрессий по отношению к Лу не последует. Но мне страшно подумать, что было бы, не поговори я с начальником полиции. Твое имя, Ксеня, уже сегодня склоняли бы в прессе. И ваше, Марья Сигизмундовна. И твое, Лучезара… что стало бы катастрофой.

— Мы вам очень благодарны… спасибо… — нестройно проговорили мы почти хором.

— В восемь часов, милые мои, за вами придет машина с моим личным помощником. Вас доставят в общежитие и больше никаких… слышите?... никаких самоволок. Лично прослежу!

После ухода Никиты Генриховича мы вчетвером как-то незаметно очутились на кухне, вокруг стола. Я привычно протянула руку к самовару, но коловрат мой был, что называется, на донышке, а искать удлинитель, чтобы подключить гибридный прибор к розетке ни у кого не было ни сил, ни желания. Наша троица отправилась в комнату, а Милли отбыл к себе, на второй этаж хостела.