Читать книгу "Как разбудить в себе Шекспира. Драмтренировка для первой пьесы - Юлия Тупикина"

По сути, мы должны воспитывать в себе взгляд искусствоведа – способность посмотреть на все с высоты птичьего полета, увидеть закономерности, структуру. Способность к анализу и обобщению – тренируемый навык, которым необходимо заняться.

Какие образы времени (и состояния людей среди этого времени) дала нам литература? Уходящая эпоха как вырубаемый вишневый сад из пьесы Чехова, катастрофа западной цивилизации и предчувствие второй мировой войны в «Господине из Сан-Франциско» Бунина, оставленность человека богом, разобщенность, предчувствие катастрофы в пьесе «Слепые» Метерлинка, страх и ложь как главные приметы сталинизма в пьесах Афиногенова «Страх» и «Ложь» (сравните с написанными тогда же пьесами Владимира Киршона «Рельсы гудят» и «Чудесный сплав»), приход антигуманизма в мир и предчувствие Холокоста в «Превращении» Кафки, строительство нового мира как рытье гигантской могилы в «Котловане» Платонова. Вот ты приезжаешь в свою страну, вскакиваешь на подножку посреди революции, а страна, как потусторонний трамвай, несется прямиком в ад, и ты не можешь сойти и понимаешь, что скоро погибнешь – Гумилев, «Заблудившийся трамвай». Ты чувствуешь тревогу, разлитую в воздухе, и пишешь пьесу «Война еще не началась», как сделал Михаил Дурненков.

Движение времени можно проследить даже в том, как трансформируются персонажи массовой культуры, которые вроде бы этого делать не должны. Например, возьмем принцессу – персонаж фольклора, почти константа. Студия «Дисней» произвела на протяжении XX века множество анимационных фильмов, в которых участвовали разнообразные принцессы. Поначалу это были милые, похожие друг на друга девушки с тонкими талиями и длинными конечностями: Белоснежка, Золушка, Аврора. Ничего больше про них сказать нельзя: ни характера, ни чувства юмора, ни целей, ни противоречий – сплошная милота, пассивные и липкие куклы, которые способны только ждать, когда принц их спасет. Почему они были такие? Потому что если бы они были другие, это была бы уже не массовая культура, а выдающееся произведение искусства, каким стал в свое время роман Митчелл «Унесенные ветром» с его яркой Скарлетт О’Хара. А диснеевская анимация лишь показывает среднюю температуру по больнице, а значит, точно отражает свое время: тогда от женщин не ждали ничего большего, как и от этих принцесс.

Начиная с 1980-х годов появились новые принцессы: смелые, они не дают себя в обиду и умеют учиться на своих ошибках. При этом нежные, иногда ранимые, они могут ошибаться, как и все живые люди. Самое главное – теперь они сами могут навести порядок в своей жизни, могут противостоять хаму, сопротивляться злу, бороться с несправедливостью: китаянка Мулан даже едет воевать, и боец из нее выходит покруче многих. Все эти новые принцессы (в том числе Мерида из «Храброго сердца», Анна и Эльза из «Холодного сердца», Рапунцель из «Рапунцель: запутанная история») больше не зациклены на романтической любви, а имеют другие цели – и это важный месседж девочкам и мальчикам: имейте свои цели и идите к ним. Моана, одна из новейших принцесс, вообще показала, что можно стать супергероем, когда сильный парень рядом с тобой сдался. Моана, кстати, первая диснеевская принцесса с обычным телом, без искаженных пропорций.

Интересный факт: на карнавалах и Хэллоуинах теперь лидируют костюмы супергероинь – Харли Квин, Супергел, Чудо-женщина. Новые девочки, девушки и женщины выбирают образы максимально сильных персонажей, и это настоящая революция и тоже примета времени.

Искусствовед Павел Руднев выделил множество примет современного дискурса в искусстве для детей, которые в моем вольном пересказе звучат так:

● Злой юмор про законы взрослого мира

● Антиутопии

● Киберпанк

● Скорость передачи инфы

● Разрушается граница между взрослым и ребенком

● Сомнение в праве воспитывать ребенка

● Чувство вины взрослого

● Немодно говорить сверху

● Ушло «ми-ми-ми»

● Исчезла сексуальная тайна

● Границы инициации нет

● Нет верхней границы образования

● Все меняется каждый год

● Бесконечный доступ к самообразованию

● Взрослый более автоматичен, чем ребенок

● Ребенок должен принять ответственность за взрослого

● Мир взрослых как хаос

● Восстание детей

● Не встроиться, а изобрести новый мир

Павел Руднев говорит о том, что теперь дети не воспринимают истории, полные назидательности, пафоса и лишенные сарказма, злого бытового юмора. «В детскую литературу проникли эсхатологические, апокалиптические, антиутопические мотивы. С исчезновением идеи волшебства, сказочности, чудесности вселенной (детям технического века, культуры, где все объяснено, все сложнее объяснить природу чуда, мистицизма) оказывается важной мысль о бесстрашии перед невзгодами, несовершенством мира и человеческой природой».

Итак, «о чем» начала XX века очень отличается от «о чем» середины, тем более от «о чем» конца, не говоря уже об «о чем» наших дней. Поэтому, выбирая, о чем написать пьесу, нужно прислушаться к гулу сегодняшнего дня, боли сегодняшнего нерва и к своим собственным импульсам, страхам, ощущениям. Может быть, вы услышите голоса разных эпох, как их услышал писатель Сорокин: он показал, как в современной реальности накладываются друг на друга вроде бы противоречащие друг другу ценности царской, советской и постсоветской России – язычество, православие и научный атеизм. Образовавшаяся взрывная смесь – источник повседневной тревоги и, возможно, примета приближающейся катастрофы или больших перемен. Понять собственный рецепт «воздуха» наших дней – задача каждого художника.

Не всегда правдивый образ времени бывает реалистичным. Наоборот, он может быть футуристичным, как роман «1984» Оруэлла, или «Мы» Замятина, или тексты Стругацких и Лема. Говоря о будущем, писатели говорят больше о настоящем, которое, возможно, не проросло еще достаточно явно, чтобы его могли заметить все. Писатели – особо чувствительный инструмент для диагностики своей эпохи, они – это целая лаборатория, позволяющая произвести анализ и найти отклонения и колебания в клетках организма до того, как развернется тяжелая болезнь.

Давайте попытаемся понять, о чем драматург Максим Курочкин написал свою пьесу «Титий Безупречный».

В 2008 году Шекспировский королевский театр и театр Royal Court предложили нескольким драматургам написать тексты с шекспировскими аллюзиями. Курочкин выбрал в качестве ориентира самую раннюю и самую кровавую (тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык) трагедию Шекспира «Тит Андроник». Главный герой Тит Андроник – патриот, полководец, одержавший победу над готами и потерявший в этой войне некоторых своих сыновей. Он все делает правильно: чтобы компенсировать смерть сыновей, он принес в жертву первенца Таморы, царицы побежденных готов. И вот Тит Андроник возвращается на родину, с ним высокопоставленная пленница, в этот момент умирает император. Титу предлагают пост императора, но он благородно отказывается в пользу сына умершего императора и своего будущего зятя – Сатурнина. Но дальше начинается кровавая история мести Таморы, в которую вплетается честолюбие Сатурнина, в результате чего гибнут почти все дети Тита Андроника и он сам.