Читать книгу "Адвокат по сердечным делам - Наталья Борохова"

В последней фразе был скрыт подтекст, разгадывать который Евгении сейчас было недосуг. Слишком многое ей следовало обдумать. Может статься, ей и вовсе не понадобится никакая юридическая помощь…

Дома муж сообщил ей, что Тофик уже загнал «БМВ» в гараж и, если все будет так, как они задумали, к завтрашнему вечеру машина будет в работе, так что самый опытный криминалист не найдет на ней никаких следов от оленьих рогов. Александр пытался, должно быть, пошутить, но жена его сейчас плохо воспринимала юмор. Вчерашняя ложь, рассказанная коллегам, помноженная на ее сегодняшнее блеяние в кабинете адвоката, вызывали в ней отвращение к самой себе. Она неумолимо двигалась по наклонной плоскости вниз, на самое дно жизни, где находились отпетые негодяи, неисправимые лгуны, мошенники и убийцы. Но ведь она совершила наезд на пешехода по неосторожности! Это ей говорила адвокат. Это подтверждал и Уголовный кодекс. Неосторожно – значит, неумышленно, не специально. Такое могло произойти с любым, даже с самым хорошим и совестливым человеком. Просто в определенный момент времени она допустила ошибку, промах (называй как хочешь). Все можно было бы еще поправить, если бы она нашла в себе силы остановиться, оказать пострадавшему помощь. Но она умчалась с места происшествия, и сделала это уже специально, умышленно. Она боялась ответственности. Она не хотела садиться в тюрьму! А такое поведение, как ни верти, уже не позволяло оставить ее в числе законопослушных граждан. Она действовала как настоящая преступница, сотворившая зло и желающая остаться безнаказанной. А если это не так, и она просто проявила слабость, смалодушничала, то почему же сейчас она сидит дома, словно бы ничего и не произошло? Почему она позволяет перекрашивать свою машину, уничтожать все следы этого происшествия? Почему она лжет на приеме у адвоката, хотя понимает, что там ей ничто не угрожает? Итак, кто же она после этого? Имеет ли она теперь моральное право воспитывать своих детей, объясняя им, что хорошо, а что плохо? Правда, тут же она подумала, каково будет сознавать детям, что их мать судима, если вдруг она решит пойти в милицию? Может, благом будет им действительно ничего не знать…

Евгения чувствовала, что запуталась.

– Алекс, может, мне пойти в милицию? – жалобно спросила она у мужа.

– Не говори ерунды, – отозвался он из гардеробной. – Иди-ка лучше разогрей ужин…

Василиса прыгала на одной ножке.

Шла машина темным лесом

За каким-то интересом,

Инте-инте-интерес

Выходи на букву С…

Она смешно коверкала слова, произнося вместо Р Л, и обычно Евгения, не дослушав считалки, принималась весело тормошить дочь, обнимая ее и целуя. Но сегодня, перетирая после ужина тарелки, мать еле сдерживалась. Присказка повторялась бессчетное количество раз, алые бантики плясали по кругу, и мать сразу даже и не разобрала, что вызывает в ней такое раздражение, пока не зацепилась за первую фразу:

«Шла машина темным лесом…»

Ей стало нехорошо.

– Прекрати! – прикрикнула она на дочь.

Та остановилась, пораженная непривычной резкостью тона матери.

– Не нужно шуметь, – уже смягчаясь, добавила она. – У мамы просто болит голова. И вообще, тебе пора ложиться спать.

Она перехватила сердитый взгляд мужа.

– Тебе следует привести в порядок нервы, – сказал он. – Это уже становится невыносимым!

– Может, подскажешь, как бы это сделать? – вспылила она, откладывая в сторону тарелку. Не хватало еще перебить в доме всю посуду!

– Просто не перекладывать свои проблемы на нас, – предложил он, аккуратно выдворяя дочь за пределы кухни.

– Предлагаешь мне страдать в одиночку?

– Если хочешь. Но лично я не вижу особых причин для страданий. Мне кажется, все складывается благополучно. Тебя никто не беспокоит. Чего еще нужно? Пройдет немного времени, и ты сама будешь думать, что все это тебе только приснилось. Надо только немного потерпеть. Но если тебе хочется заниматься самобичеванием, делай это тихо и достойно. Не стоит вымещать на нас свое дурное настроение.

– С ума сойти! После стольких лет брака я обнаруживаю, что ты меня совсем не понимаешь! – воскликнула она. – И самое ужасное в том, что даже и не пытаешься понять!

– Я все прекрасно понимаю, – сказал он. – Просто я не готов сидеть с тобой рядом и рвать на себе волосы, как, впрочем, и вести диспуты на темы морали. К чему заниматься демагогией, если все уже сделано?

– Значит, мне нужно искать понимания у других людей? – холодно поинтересовалась Евгения.

– Больше всего понимания проявили бы к тебе работники милиции. Они не только выслушали бы тебя, но и записали бы каждое твое слово в протокол.

– Очень смешно!

– А если без шуток, то бежать за психологической разгрузкой на сторону – очень глупо. Ты уже и так поступила опрометчиво, сочинив сказку про помешанного оленя, живущего в лесопосадках. Остается надеяться, что эта твоя неосторожность не будет иметь печальных последствий.

– Сегодня я была у адвоката, – через паузу призналась она.

– О! Не удивлюсь, если завтра ты побежишь в милицию. Надеюсь, адвокат наставил тебя на путь истинный?

– Смотря что ты понимаешь под истинным путем.

– Ну, как? – удивился он. – Адвокаты обычно заинтересованы в новом клиенте. Они подсаживают таких, как ты, нервных дамочек на свою юридическую иглу. Для начала они обрисовывают беспросветность твоего положения и указывают на острую потребность в помощи правозащитника. Затем дают несколько эффектных, но совершенно бесполезных советов и приправляют их заверениями в своей преданности и искреннем желании помочь. Потом назначается следующая встреча. После – еще одна. Причем за каждый такой визит адвокат сдирает с тебя кругленькую сумму. На сколько тебя раскрутили сегодня?

– Я не заплатила ни копейки.

– О! Это плохой признак. Или этот твой адвокат еще совсем неопытен и не научился брать деньги. Толку от него не жди. Если он не умеет блюсти свои интересы, то так же отнесется и к твоим. Ну, или же он, наоборот, очень хитер и оборотист. Бесплатными услугами он пытается покрепче подсадить тебя на свою иглу, чтобы ты уже никуда не сорвалась. Но потом, когда придет черед, он сдерет с тебя все до последней копейки.

Евгения подумала про себя, к какой категории можно отнести Дубровскую. Неопытной защитницей она не выглядела, коль сумела вывести ее на чистую воду при первой же встрече. Но и на матерого зубра адвокатского ремесла, готового на все ради своей выгоды, она тоже не походила. Может, это была какая-то средняя, промежуточная группа способных, но и совестливых людей? А водятся ли среди адвокатов такие особи? Во всяком случае, ее муж об их существовании даже не подозревал.

– Ну и что посоветовал тебе твой защитник? Идти в милицию?

Евгения неопределенно пожала плечами:

– Да нет. Она сказала, что это не юридический вопрос и человек должен решать по совести, как ему поступить.