Читать книгу "Профессионально беременна - Ульяна Гринь"

— Мазня. Но, чем дольше я на нее смотрю, тем концептуальнее она мне кажется.

— Вы художница? — спросил меня хозяин дома в лоб.

— Нет, слава богу. Ну согласитесь, в ней что-то есть, правда?

— Крикливо, глупо, неестественно! — отрезал дед. — Китч. Говно.

— Художника обидеть может каждый! — рассмеялась я в ответ.

— Не каждый может убежать, — продолжил Алексей Павлович. — Кто хоть нарисовал это дерьмо?

— Некий Матвей Белинский.

— Матька? Блаженный. Ладно, если Матькина картина, пусть висит.

— А, так вы с ним знакомы? Приятный молодой человек… — осторожно сказала я. — Только слегка… налегающий на субстанции.

— Алкаш он законченный. А вы, Рита, слишком деликатны.

Кашлянув, я поправила:

— Я Ева.

— Неважно!

Аркадий забил оба гвоздя в стену ловко и быстро, взялся за картину, покосившись на Алексея Павловича:

— Так шо, вешать или хде?

— Вешай, — отмахнулся дед. — Я его мальчишкой знал, Матьку. Родители у него были хорошие люди. А сын алкаш.

Он наклонил джойстик, закрепленный на подлокотнике, и коляска с тихим жужжанием двинулась к столику. Алексей Павлович вынул бутылку из ведерка и хмыкнул:

— И у меня дома алкашка! Вика, где мои дети?

— Я Ева, — с улыбкой ответила. — Даша пошла с Семеном играть в теннис, Данила отлучился, а Эля поднялась наверх.

— Ба, да мне придется вас брать на работу личным ассистентом! — дед ехидно прищурился, разглядывая меня, и достал из-за пояса рацию. Самую настоящую рацию, ей-богу! Нажав на кнопку, сердито сказал в микрофон: — Тома, это Алексей, прием. Тома! Прием!

Я с интересом наблюдала за этим занимательным персонажем. По-моему, они тут все прелюбопытнейшие, но дед — это нечто. Он всю прислугу оснастил рациями, или кто-то удостоился высшей чести особенно? Из динамика послышался треск и шумы, а потом женский голос откликнулся:

— Это Тома, прием.

— Тома, обед в столовую, как поняла? Прием.

— Обед в столовую, вас поняла.

— Тома, прием.

— Тома, слушаю.

— Общий сбор. Прием.

В рации замолчали, только потрескивания были слышны. Потом Тома недовольно откликнулась:

— Алексей Павлович, могли бы и сами всех позвать. Прием.

— Тома, ты лодырь. Лишу премии. Отбой.

Дед оглянулся на меня и буркнул:

— Видели, Таня? Никто не хочет ничего делать.

— Ева я, — фыркнула, едва удерживаясь от смеха.

— Да неважно! Аркадий!

— Да, Алексей Павлович? — усач поправил повешенную картину и вытянулся перед дедом по стойке смирно.

— Где твоя рация?

Тот выхватил рацию из-за пояса, нажал на кнопку и выставил вперед. Алексей Павлович тяжко вздохнул и скомандовал:

— Объявляй общий сбор.

Аркадий откашлялся, прижал пальцем кнопку и сказал в микрофон:

— Это Аркадий. Общий сбор в столовой. Прием.

В рации трещало, ответа не предвиделось. Аркадий взял сумку и, разгладив усы, ушел.

— Сумасшедший дом, — пробормотала я, борясь с желанием допить Дашину бутылку из горла. Нет, правда… Они все тут с прибабахом, причем один краше другого. А у главы семьи самые жирные тараканы. Надо же такое придумать: по рации собирать домочадцев на обед!

А Алексей Павлович обернулся ко мне и строго глянул:

— А чего это вы ругаетесь, Настя?

— Я Ева, — ответила твердо. — У вас тут немного… Странновато.

Дед махнул рукой. Его лицо омрачилось, под глазами залегли тени. Даже жалко его стало. Интересно, почему он в кресле? В аварию попал или это возраст? Сколько ему лет?

— У нас тут, — с ехидцей сказал Алексей Павлович, — тыща двести квадратных метров на трех этажах. А еще служебный дом для прислуги. Сауна во дворе. Псарня! Не набегаешься и не наездишься!

— Да я ничего не говорю, — отступила. Мне-то что? Мне с ними не жить, замуж не выходить. Пусть сами разбираются со своими насекомыми… Псарня у них тут… В центре города. Обалдеть можно вообще. Но лая, правда, не слышно, чего нет, того нет. И не воняет.

— Катя, вы любите собак?

На моем лице не дрогнул ни один мускул. На пятый раз можно было и запомнить. Хозяин дома Альцгеймером не страдает, насколько по нему видно, а все остальное, включая и вредность характера, не извиняет называть меня чужими именами.

— Алло, Дина! Э-э-э, Лера? Майя! Девушка, как вас там?

Я только головой покачала — почти незаметно, но Алексей Павлович уловил. Он профырчал что-то ругательное, а потом сказал четко и ясно:

— Ева, вы собак любите?

— Люблю, — быстро откликнулась я. Слишком быстро, но ничего. — Особенно таких крохотулечек, которых можно в сумке носить! Но пока себе еще не купила.

— Разве ж это собаки?!

Дед даже гоготнул, и я поняла, в кого пошел Данила характером. А мне сообщили:

— Собака — это животное, которое помогает человеку, а не в сумках жизнь проводит. Вот, например немецкая овчарка. Или карело-финская лайка…

В гостиную из сада заглянул парень в синем комбинезоне, слегка заляпанном и затертом травой:

— Алексей Павлович, простите, пожалуйста, тут Варвар бушует…

— Так впускай, чего стоишь?! — сердито велел дед. — Вот, Ева, сейчас вы увидите, как должна выглядеть собака. Настоящая собака!

Мне отчего-то стало страшно. Настоящая собака, которая бушует, да еще и с таким «говорящим» именем… Я лучше сяду. Присела на диван, подобрав ноги с прохода на всякий случай… Парень исчез, а через несколько секунд вернулся. Но сначала в гостиную ворвался черный монстр, покрытый волнистой шерстью, с черными рожками и мордой, заросшей по самые брови. Парень с трудом удерживал собаку за ошейник, а Алексей Павлович скомандовал:

— Спускай!

Я обмерла, борясь с желанием убежать на второй этаж. Монстр рванулся к деду, и на мгновение мне показалось, что сейчас произойдет катастрофа. Но Алексей Павлович поднял руку… и собака замерла на месте. Еще один жест — и пес плюхнулся мохнатым задом на мраморный пол. Потом распластался на нем, снова сел.

— Молодец, Варвар, — похвалил его дед и похлопал по колену. Собака в один миг оказалась рядом с коляской, сунула голову деду в ноги, и я увидела, как хвост-бублик вертится не хуже вертолетного пропеллера.

Ничего не скажешь, отличная собачка…

— Вот, Ева. Классический пример настоящей собаки, — с ярко выраженным удовлетворением в голосе сказал Алексей Павлович.