Читать книгу "Небесные мстители - Владимир Каржавин"

На Игоре была белоснежная рубашка, хорошо отглаженные темные брюки, на этот раз не парусиновые. Он подстригся, сделал прическу с пробором, от которой слегка пахло одеколоном.

– Привет! – сказал парень, улыбнулся и протянул ей большой сверток.

– Что это? – спросила девушка.

В ответ он развернул сверток, в который был скатан рыбацкий плащ, расправил его.

– Вот пришел вернуть. Спасибо тебе. Он тогда мне очень пригодился. – Словно в доказательство своих слов Игорь надел на себя плащ и добавил: – Жалко расставаться с ним, но придется.

Рита рассмеялась. Плащ Игорю был и короток, и широк. Но в тот вечер, когда он ее провожал и брюки его порвала собака, несоответствие размеров плаща было не особенно заметно.

В это время в прихожую вошла хозяйка квартиры, смерила Игоря оценивающим взглядом, потом протянула ему руку и представилась:

– Софья Борисовна.

– Очень приятно. Игорь… Николаевич.

– Что же ты держишь Игоря Николаевича в прихожей? – обратилась Софья Борисовна к дочери. – Вы проходите, не стойте столбом.

Такой большой квартиры Званцев никогда не видел. Три комнаты и кухня, к ним еще балкон, ванная, кладовка. Светлые большие окна, люстры. На кухне газовая плита и никаких керосинок. На фоне двух небольших комнат, которые мать и он занимали в коммуналке, квартира Риты выглядела самым настоящим дворцом.

В кухне Рита усадила Игоря за стол. Вскипятила чайник, заварила чай, поставила перед гостем небольшую вазу с конфетами.

– Вы комсомолец? – услышал он голос за спиной.

Софья Борисовна стояла в дверях и наблюдала за ними.

– Нерадивый комсомолец, – добавила Рита.

– Это почему?

Пришлось Игорю и Рите поочередно рассказывать и о полетах с чехословацкими летчиками, и о комсомольском собрании, и, конечно же, о том, как он после провожал ее. Софья Борисовна редко позволяла себе это, но после рассказа о порванных штанах и плаще на ее лице появилась едва заметная улыбка.

– Так вы летчик? – продолжила расспросы мать Маргариты.

– Авиационный инженер, но увлекаюсь полетами, летчик-инструктор.

– Институт закончили?

– Да, год назад, Московский авиационный.

После того как Софья Борисовна вышла из кухни, Рита с обидой в голосе спросила:

– Почему ты мне не сказал, что инженер?

– Потому что ты, адвокат, должна была все знать о своем подзащитном.

– Да ну тебя.

Игорь проводил ее до прачечной. Он хотел уже проститься с ней, но увидел корзину внушительных размеров, наполненную бельем, взял ее и взвалил на плечи.

– Придешь еще? – неожиданно спросила она перед своей дверью, на лестничной площадке третьего этажа.

– Обязательно.

– Кстати, как ты меня нашел?

– Неужели не догадываешься? Тогда на собрании ты представилась залу: «Маргарита Мещерская, член бюро Замоскворецкого райкома комсомола».

– У тебя хорошая память.

– Это смотря кого запоминать. Так вот этот самый райком я нашел без всякого труда.

– Что дальше? Как узнал, где я живу?

– Очень просто. Ты после работы направлялась домой, а я шел за тобой на некотором расстоянии.

– Шпионил, да?

– Выбирайте слова, Маргарита Михайловна! Не шпионил, а оберегал вас.

– От кого же, интересно узнать?

– Как от кого? От хулиганов, конечно.

– А если их было бы много? Кстати, в нашем дворе они тоже есть.

– Ничего страшного. Я раньше боксом занимался.

– А почему бросил?

– Это печальная история.

– Расскажи.

Игорь тяжело вздохнул. Воспоминания были не из приятных.

– Возвращались мы как-то с футбола, я и двое моих друзей. Проходили мимо пивной и повздорили со шпаной. Силы были неравны. Нас трое, а их пятеро, все при ножах. Полоснули меня по руке, задели сухожилие. Несколько месяцев не тренировался, а потом списали меня.

– Не жалеешь?

– Сначала жалел, а теперь уже нет. Авиация интересней. Я ведь хочу не только летать, но и самолеты создавать.

Минуту они стояли молча и смотрели друг на друга. Вдруг он взял ее за плечи и потянул к себе.

Но она решительно отстранила его руки, быстро открыла дверь, взяла корзину с бельем и вместо «до свидания» сказала то, что потом повторяла чуть ли не каждый день:

– Званцев, ты несносен!

Теперь он приезжал в Москву на выходные не только для того, чтобы увидеть мать. Правда, первое время долго гулять у них с Ритой не получалось. Она готовилась к защите диплома. Зато после нее такая возможность представилась. Он встречал ее у входа в университет, и пока она спускалась по лестнице, невольно любовался ею. На Рите было знакомое ему платье из темно-синего крепдешина в мелкий цветочек. Ее темные, густые, спадающие до плеч волосы развевались на ветру.

– Поздравляю, товарищ адвокат Советского Союза! – сказал Игорь и протянул ей букет белых роз.

– Спасибо. – Рита рассмеялась и приняла букет.

Потом она помахала на прощание своим однокурсникам, теперь уже дипломированным юристам, и сообщила по телефону-автомату матери радостную весть.

Вслед за этим они с Игорем пошли гулять по Москве. Бродили долго, а июньская ночь все не наступала.

Их прощание на той же самой лестничной площадке третьего этажа получилось запоминающимся. Игорь обнял ее и крепко поцеловал. Она вырвалась, едва не выронила букет, испуганно смотрела на него, тяжело дышала.

– Скажи мне: «Званцев, ты несносен!» – в шутку произнес он.

Вместо ответа она влепила ему оплеуху.

Игорь потер щеку, взял ее руку и высказал самое главное:

– Выходи за меня.

Молодым выделили комнату в заводском общежитии. Но Игорь чувствовал, что Рите, дочери уважаемых родителей, привыкшей к шикарной квартире, которая в 1938 году была большой редкостью даже для Москвы, это не нравилось. К тому же в подмосковном городке ей, молодому юристу, негде было применить свои знания.

Больше всего такая ситуация не устраивала Софью Борисовну. Мало того, что старшая дочь выпадала из-под ее контроля, так еще и за зятем надо было присматривать. Нет, к Игорю она относилась хорошо. Он в ее понятии был типичным представителем новой, теперь уже советской молодежи: комсомолец, инженер, летчик-инструктор, нашел свое место в жизни, хоть и рос без отца.

А так ли? Об отце он почему-то никогда ничего не рассказывал.

Все обо всех знать, все контролировать! Член партии с октября 1917 года, Софья Борисовна Мещерская иного в своей деятельности не представляла ни в комиссии партийного контроля, ни у себя дома. Дворянка по происхождению, дочь генерала, она порвала со своей семьей ради революции, передового марксистского учения, которым увлеклась давно, еще будучи гимназисткой. Комиссаром в Гражданскую ей быть не довелось, но в состав московской ЧК она входила.