Читать книгу "Последние дни. Том 1 - Тим Пауэрс"

– Вы помните дорогу в свою комнату? – спросил Арментроут Кокрена. – Отлично, сказал он, когда тот кивнул. – Идите к себе и ложитесь спать. Ваш сосед, по всей видимости, задержится. – Кокрен замялся, не глядя врачу в глаза: его первым порывом было сказать Арментроуту, что у него только что случился повтор галлюцинации, из-за которой он попал сначала в полицию, а потом сюда, но теперь он порадовался тому, что Арментроут не дал ему говорить, потому что сейчас любая неуверенность, которую он может проявить, будет рассматриваться как реакция на скандал.

Однако, только из самоуважения, он позволил себе не сразу покорно направиться в коридор, а все же сказать:

– Клянусь прахом моей жены и неродившегося ребенка, что ударил его я.

– Я вылечу вас, Сид, – напряженным голосом сказал ему в спину психиатр. – Обещаю.

Дверь в «тихую комнату» была открыта; Кокрен выждал, чтобы зевающий санитар заглянул туда и удалился по коридору, лишь после этого он вышел из своей комнаты и на цыпочках прокрался к открытой двери. Санитар вернется проверить Пламтри лишь через пять минут.

Она лежала ничком поверх матраса в пустой комнате и повернула голову, когда он появился в двери.

– А-а, мистер Кокрен, – устало проговорила она, – муж умершей жены. – Ха-ха… обалдеть… ха… Вы же ударили его, да?

– Да, – подтвердил Кокрен. – Я пришел поблагодарить вас за то, что вы взяли вину на себя, но… но я не могу допустить, чтобы это продолжалось. Я сразу же попытался объяснить Арментроуту, что произошло на самом деле, но завтра я… заставлю его согласиться. Пусть даже из-за этого мне назначат… – «Как же она это назвала?… Северный полюс?…» – СПЭ. Боже мой, Дженис, ваша несчастная рука! Зря вы это сделали! Нет, не думайте, что я не благодарен вам, – напротив, очень благодарен. – «Я ничего не понимаю, – подумал он. – Но как же они могли оставить ее, связанную, вот так, на полу?» – Но я помню свои недавние слова: даже если меня продержат здесь две недели, я так или иначе вытащу вас отсюда, обещаю.

– Я стукнула по полу, так ведь? Ради вас. Черт возьми. Хорошо бы, чтоб вы действительно вытащили меня. Надеюсь, что у вас есть ниточки, за которые можно потянуть, и вы не какой-нибудь посудомойщик. И не забудьте завтра рассказать им, что на самом деле произошло, ладно? У меня и без того достаточно неприятностей. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Через пару часов они собираются сделать мне какой-то укол, Христос ведает, зачем. – Ее рот все сильнее кривился, и Кокрен подумал, что она, наверно, сейчас расплачется. – Это как раз в духе дуры Дженис – втюриться в какого-нибудь крезанутого тюленя в дурдоме. – Она приоткрыла рот, облизала нижнюю губу и тщетно попыталась согнуть привязанные руки. – Хотите сделать что-нибудь полезное, да? Почешите мне подбородок – он чешется так, что я… с ума сойду.

Кокрен вошел в комнату, опустился на колени перед ее головой, и свет на мгновение померк. Протянув дрожащую левую руку, он нежно прикоснулся ногтями к той стороне ее подбородка, до которой она безуспешно пыталась дотянуться языком.

Она изумила его тем, что вскинула, насколько смогла, голову и поцеловала его ладонь.

– Я слышала о смерти вашей жены, – прошептала она. – Мне очень жаль. Долго вы были женаты?

– Почти пять лет, – ответил Кокрен. Он перестал почесывать ее кожу, но так и не оторвал пальцев от ее щеки.

– Как вы с ней познакомились?

– Она… упала с лесенки, и я поймал ее. – Он почти безотчетно убрал руку. – Я заведую винным погребом винодельни «Пейс» в Сан-Матео, возле Дейли-Сити, а она приехала из Франции и осматривала все винодельни в районе залива Сан-Франциско. Ее родня занимается виноделием в Нижнем Медоке, их фамилия Леон, и они известны там со Средних веков. Она смотрела бочки с «зинфанделем», точнее говоря, она как раз собиралась продегустировать молодое вино из tâte-vin, это что-то вроде черпака, и как раз в этот момент случился толчок большого землетрясения восемьдесят девятого года, в пять часов четыре минуты дня, и она упала с лесенки.

– И вы поймали ее, – тихо закончила Пламтри. – Я помню это землетрясение. Бедняга Сид.

– Он, – выдохнул Кокрен, в конце концов сумевший заставить себя перейти к истинной цели своего полночного визита, – этот однорукий старик, он… мне показалось, что он, когда цитировал Шекспира, заговорил голосом моей жены. Голосом моей умершей жены. А потом сделался точь-в-точь таким, как тот человек, который преследовал меня в Париже. Потому-то я и ударил его; это было всего лишь рефлекторное движение, от потрясения. Но это был ее голос, именно ее… Если только я не свихнулся куда сильнее, чем думаю.

– Не сомневаюсь, что это была она. Он может усваивать мертвые души, как пылесос, а ведь вы сидели рядом с ним. – Она взглянула на распахнутую дверь и снова перевела взгляд на Кокрена. – Вы, пожалуй, идите. У меня тут не предусмотрен прием гостей.

Он сумел кивнуть и выпрямиться, хотя ощущал себя растерянным куда сильнее, чем в тот момент, когда вошел. А когда он повернулся к двери, Пламтри тихо сказала ему в спину:

– Я люблю вас, Сид.

Он застыл, почти с ужасом осознав, что хочет сказать ей то же самое. Это было просто невозможно: он познакомился с этой женщиной всего несколько часов назад, и она, похоже, была по-настоящему сумасшедшей – хотя это, пожалуй, было единственным, что их как-то связывало. «А ведь Нина умерла всего десять дней назад, и ее призрак мог…»

Он выкинул из головы эту мысль – по крайней мере пока что.

– Друзья называют меня Костылем, – сказал он, не оборачиваясь, а потом, как ни хотелось сказать что-то еще, он ограничился тем, что пробормотал: – Я такой же сумасшедший, как и вы, – и поспешно вышел из комнаты.

Глава 4

– Всякий народ, ни крошечки не достойный моей пташки, вечно лезет сюда, – сказала мисс Просс. – С тех пор как вы затеяли всю эту музыку…

– Я затеял, мисс Просс?

– А то как же! Кто вернул к жизни ее отца?

Чарльз Диккенс, «Повесть о двух городах»

На рассвете Пламтри разбудили, воткнув ей в вену локтевого сгиба иглу (сильнодействующее сочетание мидазолама с валиумом), после чего ее хватило лишь на то, чтобы секунд десять в очумении бранить и проклинать Арментроута и двух медсестер и тщетно рваться из крепких парусиновых вязок, а затем она потеряла сознание. После того как сестры сняли с ее бицепса резиновый жгут и развязали вязки, Арментроут нагнулся, взял двумя руками распухшую кисть спящей, помял пальцами пястные кости и ощупал кончиками пальцев костяшки фаланг, после чего осторожно, чуть ли не ласково, поднял обмякшее женское тело и положил на каталку.

Кабинет ЭШТ находился на другой стороне здания, и Арментроут по пути с удовольствием отметил, что лампы в коридорах, по которым везли Пламтри, не мигали, когда мимо них проезжала коляска. Одна из сестер придерживала на лице Пламтри резиновую маску для дыхания и на ходу ритмично сдавливала присоединенный к ней черный мешок, поддерживая слабое дыхание пациентки, впавшей в коматозное состояние.