Читать книгу "По встречной в любовь - Ольга Горышина"

Когда он вернулся на кухню, Моника уже убрала все со стола и домывала посуду. Всё-то у неё быстро, профессиональная привычка, можно сказать. Почему её дурак выбрал другую? Наверное, боялся потеряться в тени самостоятельной женщины. Его-то лично Моника как раз и устраивала своей устроенностью в жизни, но такие партнерские отношения хороши вне брака, а в браке… Что же хорошо в браке?

Иннокентий привалился к дверному косяку и поднес ко рту пустую руку, точно в пальцах у него дымилась сигарета. Мать всю жизнь сидела дома, тётя Инна тоже вот ждёт дядю Серёжу с вкусным ужином, хотя их дети уже заканчивают школу. В браке важен уют и уверенность, что вечером, вернувшись домой, ты будешь самым важным событием в прошедшем дне для своей жены. Или что-то другое? Но ведь их жёны счастливы, хотя бы внешне. Мать всегда улыбалась, он никогда не видел её плачущей. До смерти отца. Никогда… Хотя, может, не в них дело, а в их мужиках? Может, отец и дядя какие-то особенные? Ведь они прошли со своими жёнами бок о бок все перипетии бизнеса и бедность, когда откровенно нечего жрать — и мать с тётей Инной верили в своих мужиков, что они смогут преодолеть непреодолимое, и их мужики смогли…

— Чего стоишь?

А он не знал, чего стоял. Предлагать помощь с посудой было поздно, а завалиться в кровать первому — глупо. Туда надо приходить только вдвоём.

— Тебя жду, — ответил Иннокентий с улыбкой и открыл для Моники объятья.

Глава 5. "Бабушкина комната"

Пятница не отменяла делового костюма. Пришлось прихватить в пакете джинсы и футболку, а с ней и летнюю хлопчатобумажную куртку — теперь вопроса «куда намылился среди рабочего дня?» не должно было возникнуть, ведь ежу понятно, что на дачу.

— Матери привет, — бросил Сергей Александрович племяннику достаточно сухо.

Иннокентий никогда особо не задумывался о корнях такого улыбчивого равнодушия дяди Серёжи к жене брата. С её стороны отношения тоже были вежливо-натянутыми. И за три последних года по пальцам можно было пересчитать, сколько раз они собирались за общим столом. О чем разговор, он и сам как-то все только по делу к родственникам обращался. Даже матери не звонил, кидал эсэмэски. Звонила она, да и то всегда не просто так поболтать. В основном, из-за Лиды. Смерть отца разделила жизнь и отношения в семье на «до» и «после». И «после» общаться по-родственному тепло не особо получалось. Но такова"селяви», как говорят не-французы.

Лида сообщила, что оставила собранную сумку у дверей. Иннокентий даже удивился, что сестра не позвонила в четверг с категорическим отказом куда-либо ехать, а он уже заготовил ей отповедь за лишение сына чистого воздуха. В Репино сосны, сосны и ещё раз сосны — то что нужно после загазованного центра. Давно надо было переселиться с Обводного канала хотя бы на Ваську. Впрочем, он никогда не чувствовал себя хозяином бабушкиной квартиры. А сейчас нужно было, чтобы это уяснила себе сестра, раз и навсегда.

Он сказал Лиде, что заберёт вещи, а потом и её с сыном сразу после представления. Хорошо им повеселиться. А у него свой цирк намечается. С дрессированными мышами и попугаями. Он приехал в квартиру заранее, хотя и получил от Моники сообщение, что Настя задерживается минут на двадцать. Подождет, он и так уже слишком долго ждет. Неразбериха в собственной душе и в делах мучила его даже сильнее проблем сестры. С Лидой все просто — надо посильнее надавить, и она сделает все, что он от нее потребует. В конце концов, до нее же должно когда-нибудь дойти, что делает он все это ей и ее сыну во благо!

Иннокентий вытащил из кармана пачку, но тут же засунул сигарету обратно, вспомнив, что в доме ребенок, и Лида строго-настрого запретила курить. На табак у сестры чутье, как у легавой на уток, а он не может оставить в пустой квартире окна открытыми. Пришлось выпить полный стакан воды. Немного отлегло.

Он глянул на встроенные в микроволновку часы — до встречи с Настей оставалось минут пять. Он точно знал время, которое требуется, чтобы дойти сюда от метро: отец до двадцати лет не пускал его за руль, а навещать два раза в неделю бабушку входило в его семейные обязанности. Он приезжал сюда после учебы за вкусным обедом. Иногда даже с приятелем. До поздна не засиживался: дворы здесь жуткие, а он не для того родился и учился, чтобы доказывать шпане, что не дебил.

Расписывать они будут как раз бабушкину комнату. Под детскую выбрали именно ее, чтобы успокоить нервы отца. Бабушка долго болела, он даже оставался у нее на ночь, отпуская сиделку, но все равно не сумел подготовить себя к ее уходу — наверное, потому так попустительски отнесся к выбору дочери. Никита выбрал правильное время, чтобы сделать Лидке предложение. Все рассчитал, гад…

Иннокентий выглянул в окно — пять лет прошло, а ничего во дворе не поменялось: все те же желтые стены, те же мелкие окна, те же раздолбанные машины… А в квартире все другое. Вынесли на помойку всю мебель, даже антикварную. Осталась только вешалка: слишком хорошо она вписывалась в прихожую. Иннокентий бросил на нее сумку с документами, как бросал еще недавно рюкзак с учебниками. Скучает он по бабушке с той же силой, что и прежде? Кажется, еще сильнее — они с отцом были очень похожи. И с ним… Он хотел в это верить, только пока не чувствовал в себе ни бабушкиной мягкости в отношении к людям, ни бабушкиной твердости в доведении до конца принятых решений. Отец взял от матери мягкость, дядя Сережа — твердость, а внук, получается, ничего? Только пустоту получил в том месте, где бьется сердце.

«Твоя красотка пунктуальностью не отличается», — прислала ему новое сообщение Моника. Еще десять минут? Ничего страшного. Он не заметил, как прошли полчаса. Наконец раздался звонок. Странно, он и не заметил, что внизу опять сломали домофон… Или кто-то открыл Насте дверь?

— Вы?

Иннокентий даже отпрянул от такого-то выпада. Настя тоже отступила к противоположной стене. Теперь между ними образовалась метровая полоса, только не нейтральная, а наэлектризованная.

— Лида попросила показать тебе все и отдать ключи. Мы уезжаем на дачу. У тебя в распоряжении все выходные и следующая неделя.

Она не двинулась с места, и его взгляд остался прикован к ее глазам. Снова никакой косметики — да ей и не надо с такими ресницами. Губы тоже отлично очерчены от природы. Волосам бы только вернуть естественный цвет: с чего это бабы решили, что мужикам нравятся рыжие?

— Я вообще-то еще не согласилась на заказ.

— Настя, опять двадцать пять? Будешь сама объяснять Тимке, почему у него не будет пиратской комнаты, ясно? Я — пас. Может, войдешь все-таки? Мне их скоро забирать из цирка, посмотрю окончание, так что не надо мне тут клоунаду разводить. Кто так бизнес делает?

Настя опустила глаза. Он сказал все достаточно спокойно, но твердо. Пусть не думает, что его интересует хоть что-то, кроме ее кисточек и красок.

— Тапочки вот, — он кинул ей Лидкины, они первыми попались под руку.

Настя разулась, но так и не сняла рюкзак.

— Позволишь?