Читать книгу "Опережая некролог - Александр Ширвиндт"

При этом расхожее «о мертвых либо хорошо, либо ничего» – тоже сомнительно. Если «ничего», то подразумевается, что ушедший был либо ничем, либо дерьмом. Предположим, что так. Но… Валентин Катаев. «Святой колодец» и «Алмазный мой венец». Как относиться к желчным, но, видимо, все-таки документально-правдивым зарисовкам, за которые он попал в завистливые злопыхатели и антисемиты? Или Юрий Нагибин с убийственными портретами коллег и жен?

Помимо бесконечных ток-шоу ежедневно на экраны выходят сериалы, сделанные по одним и тем же лекалам. В них мелькают одни и те же типажи – актеры, обладающие средним талантом и до боли похожие друг на друга. При сегодняшнем конвейере во всех сферах жизни такое понятие, как штучность, просто утрачено. За появлением чего-то штучного следует грозная резолюция: «Нерентабельно». И если вдруг на ленте конвейера возникает яркая индивидуальность, то сразу настораживаешься: уж не брак ли выпустили?

Мы забыли, что такое настоящая мелодия. Когда-то страна держалась на паранойе главного правителя, утопала в репрессиях, но мелодия звучала. Сейчас параноиков, слава богу, нет, но и мелодии ушли.

Правда, телевидение – уже не главное СМИ. Главное СМИ – Сексуально-матерный Интернет. Но с матом борются. В стране, где все в норме, проблема ненормативной лексики выходит на первый план. Очень хочется послать ханжей по направлению, с которым они борются. Куда деть матерные эпиграммы Пушкина, «Луку Мудищева», Баркова? Если подсуетиться, можно собрать большую библиотеку матерной классики. Нашей матерщиной пользуется в экстренных случаях весь мир. Она – национальное достояние, наш золотой запас. Потому что, когда посылают к черту, то это не адрес, это очень близко и мягко. В спектакле Театра сатиры «Где мы?∞!..» молодой телеведущий, которого играет Саша Олешко, в полемическом задоре спрашивает старого клоуна, которого играю я: «Чем занималось ваше поколение?» Тот, подумав, честно отвечает: «Херней!» Если бы он сказал «фигней», это было бы детским садом и – главное – враньем. Ужас как раз в том, что занимались мы именно херней.

Подобные кампании уже были. Начальник советского телевидения Сергей Лапин не разрешал никакой растительности на лицах в кадре. Несчастные ведущие и комментаторы, вне зависимости от пола, сбривали бороды и усы и все, что где-нибудь росло. Во время антиалкогольной кампании из классических кинокартин вырезали все емкости, в которых могло быть налито что-нибудь спиртосодержащее, включая кефир. Сегодня на сцене нельзя курить, даже электронные сигареты. В спектакле «Орнифль» я курил сигару. Мне сказали: «Нельзя». Я сослался на автора пьесы Жана Ануя, чей герой не вынимает изо рта сигару. И вышел с сигарой на сцену. На следующий день к театру подъехали четыре пожарные машины начальников. Чуть ли не со шлангами начальники бросились в здание. Дирекции – огромный штраф. Еле отбились.

Интернет для меня загадка. Наверное, из-за той же старости. А с гуглом – вообще катастрофа. Само звучание слова «гугл» ассоциируется у меня только с ГУЛАГом или ГУМом. Я прошу правнучку узнать у гугла, что, где, почем. Правнучка вздыхает и помогает.

Завернув подагру в плед,Влез тихонько в Интернет.Там средь срани и победМой язвительный портрет.

Я постоянно наблюдаю двухлетних детей, которых не видно за гаджетами, но они уже играют на них в бесконечные войны. Мне становится страшно. Не оттого, что они плохие дети, а оттого, как они растут. Если бы кто-то написал пьесу «Гадкий гаджет», я тут же бросился бы ее ставить.

Сегодня время технического скачка, дикого ускорения – от телефона с диском до смартфона. Человек совершил немыслимое. Куда это его приведет?

Мечты о Луне – от тупика на Земле. Инопланетяне раньше прилетали и смотрели на нас, а сейчас камни бросают. Причем бросают точечно. Ждут, может, опомнится Земля. Она накалилась, без сомнения. Нострадамус предсказал, что тогда-то случится конец света, но обошлось. Сейчас же, мне кажется, апокалипсис уже случился. Недаром мелкие гейзеры и крупные вулканы, спавшие столетиями, проснулись. Но лучше погибнуть при апокалипсисе, чем индивидуально.

Несколько лет назад, 4 ноября, мне давали какую-то очередную награду. Что-то великое великому от великих. Это удачно совпало с Днем народного единства, празднованием в честь Казанской иконы Божией Матери и 100-летием Великого Октября. И пели «Широка страна моя родная…». Все это – на полном серьезе в одной куче.

Спонтанно-сентиментальный Брежнев, завешанный до колен орденами, воспринимается сегодня как карикатура. А мои залежи статуэток на дачных антресолях – не анекдот для следующих поколений?

Помимо того что я народный артист РСФСР, профессор, сопредседатель совета попечителей Московского Английского клуба, академик Российской академии кинематографических искусств, Российской академии искусств, член Союза театральных деятелей России, старшина Столичного цеха деятелей культуры, лауреат Международной премии Станиславского, премий «Золотая маска», «Хрустальная Турандот», «Звезда Театрала», «Театральный роман», «Скрипач на крыше», полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», я удостоен еще 35 немыслимых наград типа орденов «Миротворец» I степени, «Пламенеющее сердце» II степени, медалей «За боевое содружество», «За особый вклад в развитие Кузбасса» III степени и нагрудного знака «За отличие в борьбе с преступностью», а также наград «За сбережение народа», диплома «Бриллиант доброжелательности» и других. Казалось бы, бред, тем не менее я с нетерпением жду медали «За особый вклад в развитие Кузбасса» уже II степени.

Чем меньше платят, тем больше нужно вешать лент. Это не вчера придумали. Россия испокон веков была завешана лентами, орденами и медалями. Такой менталитет. Например, в Центральном театре Советской армии у каждого артиста было множество званий. Они ездили по разным крупным мероприятиям, выступали перед военными. Вел эти встречи красавец с бархатным голосом Владимир Сошальский. Поехали они куда-то с очередным концертом, к Сошальскому подходит литератор и артист того же театра Петр Полев. «Володя, – говорит он. – В зале министр, весь генералитет, а я без званий. Подай меня как-то». И Сошальский объявляет: «Александр Штейн. “Океан”, сцена из первого акта. Действующие лица и исполнители: Платонов – народный артист СССР, лауреат Сталинской премии Андрей Попов, Часовников – лауреат Сталинской премии Владимир Зельдин». И так далее. В конце он нежно произносит: «Шкипер – участник Всесоюзной переписи населения Петр Полев». Получилось звание.

Тем, кто принимает решение о присвоении званий и вручении наград, необходимо быть осторожнее и как-то отрегулировать длительность процесса. Например, как начальник я знаю, что такое добиться присвоения почетного звания артисту. Это обсуждается десятилетиями. Раньше каждый второй был трижды лауреат и четырежды народный. Потом кто-то решил, что тем самым звания девальвируются и надо ужесточить процедуру. И ужесточили до такой степени, что теперь для получения звания заслуженного артиста нужно проработать в профессии не меньше 20 лет и, если тебя за это время не выгнали из театра и ты что-то сыграл, надо собрать документы и послать их, чтобы дали добро, всем, начиная от дворника: в префектуру, департамент культуры, мэрию, Министерство культуры, управделами президента, наградную комиссию – и так до президента. И вот наконец выходит указ о присвоении звания или вручении награды. Между указом и собственно вручением иногда проходит больше полугода. Поэтому транзит «указ – грудь – подушечка» замедляется. В конце мая 2019 года вышел указ президента о награждении меня орденом «За заслуги перед Отечеством» I степени. В этом же указе было написано, что таким же орденом награждается космонавт Алексей Леонов. В сентябре он мне позвонил и сказал: «Что-то нам не вручают». Я говорю: «Что ты волнуешься? Дадут». В начале октября он умер. Цепочка «указ – грудь – подушечка» была нарушена: после указа у Леонова сразу получилась подушечка.