Читать книгу "После - Анна Шнайдер"

Император уже и сам его узнал — вспомнил портрет в досье, собранном дознавателями.

— Брайон Валлиус сказал, что перед тем, как переноситься во дворец, я должен буду зайти к вам за печатью молчания.

— Все верно, — ответил Арен и коснулся ладонью плеча мужчины. — Готово. Можете идти. После сеанса постарайтесь найти меня и доложить о результатах.

— Да, ваше величество.

Силван Нест удалился, а император вновь направился в палату к дочери. Зашел и застыл у двери, услышав, о чем говорят Вано и Эн.

— Нет, айл Вагариус, — голос девушки был полон сожаления, — вы не смогли бы держать контур так, как это делает Агата. И дело здесь не в возрасте. Удерживать абсолютный щит подобным образом, я думаю, способны только Альго.

— Почему? — поинтересовался Вагариус — и тут же замолчал, заметив императора.

— Продолжайте. Мне тоже интересно.

Эн вздохнула и пожала плечами.

— Я полагаю, причина в связи с Геенной. Поэтому члены семьи Альго могут трогать контур, а остальные — нет, сгорят. Абсолютный щит не причиняет вреда простыням или приборам, потому что они неживые, а вот все живое сжигает.

— Я не очень понимаю, как это связано с Геенной, — пробормотал Вано. — В принципе, я понимаю, что как-то должно быть связано, но как…

— Если бы я сама понимала, я бы объяснила вам, айл Вагариус, — сказала Эн, хотя Арен видел, что она понимает гораздо больше, чем хочет показать. — Просто примите это, как данность. Вы не смогли бы удержать абсолютный щит своей матери.

— Спасибо вам, Эн, — произнес Вагариус искренне. — Ваше величество, я пойду. Мне скоро должны принести выписку, и я сразу в комитет.

Арен кивнул и попросил:

— Подготовь приказы о награждении орденами Славы первой степени всех, кто в этот день сопровождал мою дочь.

Вано понимающе наклонил голову.

— И передай, пожалуйста, в Финансовый комитет — к завтрашнему утру, не позже, чтобы был готов проект указа о финансовой помощи семьям погибших. Размер помощи пусть определят исходя из возможностей казны, но это должно быть что-то приличное.

— Да, ваше величество.

Вагариус вышел, и Арен вопросительно посмотрел на Эн.

— Пятнадцать минут, — сказала она, перебирая бумаги. — Потом возьму у вас кровь и пойдем на консилиум. Посидите пока с Агатой, переведите дух. Сейчас еще мама Софии должна прийти, я хотела оставить ее в палате на время консилиума, чтобы Агате было не скучно. Вчера айла Тали ей даже что-то пела, — Эн легко улыбнулась. — Хорошая мама у Софии. А на кого ваша… аньян больше похожа? На маму или на Вагариуса?

Сделав вид, что не заметил запинки после слова «ваша», Арен ответил:

— На Вано. София рыженькая и с серыми глазами.

Эн улыбнулась шире.

— Буду рада с ней познакомиться.

«Надеюсь, что это случится», — подумал император, но промолчал — боялся разрушить хрупкую надежду, сковавшую его душу и сердце с тех пор, как он увидел, что абсолютный щит не исчез.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Александр очень отвлекал Викторию от всех мыслей, и она с удовольствием играла с сыном все утро. Ближе к полудню в детскую вошла Анна с Аделью на руках, обняла подбежавшего к ней Алекса и кивнула Виктории.

— Скоро придет твой врач, Вик. Арен распорядился, чтобы вам подготовили салон. Ты можешь идти туда, а я посижу с детьми.

Голос Анны казался Виктории очень холодным, и она в очередной раз подумала — нет, все же что-то не так, сестра мужа сердится на нее.

— Что случилось? — спросила императрица негромко, чтобы дети не слышали, поднимаясь с дивана. — Я… чем-то обидела тебя?

— Не меня, — ответила Анна так же холодно, а затем отвернулась и обратилась к детям: — А гулять пойдем? Погода сегодня теплая, лучше, чем вчера.

«Не меня»… Виктория закусила губу, пытаясь понять, о чем говорила Анна. Или о ком. Об Арене, может? Да, скорее всего, так и есть. Она очень любит брата, а Виктория доставляет ему одни проблемы.

Она оставила Александра с Анной, а сама прошла в салон. Виктория немного нервничала, поэтому налила себе чаю — большой фарфоровый чайник, чуть запотевший, стоял на столе, и удержаться было невозможно. Напиток пах мятой и ромашкой, и Виктория, выпив сразу половину чашки из-за переживаний, потянулась еще и за шоколадными конфетами.

Она помнила, как Арен несколько раз просил ее принять помощь психотерапевта, помнила и то, как обижалась на это, но сейчас не могла сообразить, почему обижалась. Да и обида ли это была? Скорее, гнев. Виктория сердилась на мужа за подобные предложения.

— Я не сумасшедшая! — Кажется, именно так она тогда сказала.

— Я не считаю тебя сумасшедшей, — ответил Арен терпеливо. — Но ты из-за чего-то сильно нервничаешь, Вик. Тебе нужна помощь.

— Не нужна!

Эта его терпеливость… она раздражала сильнее всего, ведь настолько терпеливым можно быть только к тому, кто тебе безразличен. Вот и Аарон, когда Виктория однажды, где-то через месяц после свадьбы, восхитилась, сколько у мужа терпения, фыркнул: «Это не терпение, а равнодушие».

Эти слова проникли в нее, словно яд в кровь. И Виктория, присматриваясь к Арену, начала замечать то, на что не обращала внимания раньше.

Он всегда слушал ее, но будто бы не слышал. Легко решал ее проблемы, просто-напросто отметая их двумя-тремя фразами и не углубляясь ни во что. Если Виктория хотела лишь пожаловаться, Арен сразу пытался найти выход из ситуации, не понимая, что ей нужно не это, а немного его сочувствия.

«Ты что, — смеялся Аарон, — мой брат не любит слезы, сопли и жалобы, к нему бесполезно приходить с этим. Хочешь пожаловаться — иди к кому-нибудь другому, но только не к Арену. Он на жалость не способен. Да он даже в детстве ни разу не плакал, камень, а не человек!»

Виктория вздохнула и сжала чашку. Какой же она была глупой тогда, верила Аарону, каждому его слову… Верила просто потому что он был дружелюбен, улыбался, шутил, сочувствовал. И ведь даже упрекнуть его ни в чем нельзя: он не лгал ей, рассуждая о характере Арена. Лишь подавал все так, как это было выгодно ему. А она верила — словно он купил ее веру своими улыбками.

Во рту стало горько, и Виктория поставила чашку на стол. Ну почему, почему она не сообразила это гораздо раньше? Почему не рассказала Арену, не поговорила с ним? Хотя… о чем она могла ему рассказать? Аарон общался с ней очень осторожно, и только теперь Виктории стало ясно, что он виртуозно дурил ей голову, при этом абсолютно не используя ложь. Если только самую капельку…

Дверь открылась, и в комнату вошел психотерапевт, с которым Виктория общалась накануне. Это был молодой нетитулованный маг одного возраста с ее мужем, довольно-таки симпатичный, со светлыми волосами, правильными чертами лица и мягкой вежливой улыбкой. Вчера она поначалу смущалась его — Виктория вообще не привыкла к откровенностям, тем более с незнакомыми мужчинами, а вопросы, которые задавал Силван Нест, были очень личными, — но постепенно это ощущение уходило. Возможно, дело было в том, что ей действительно становилось легче, когда она обсуждала свои тревоги, и вместе со страхами уходило и смущение. Тем более, что она ни разу не заметила, чтобы Силван осуждал ее — ни словом, ни взглядом. Даже наоборот — он со своей мягкой улыбкой создавал ощущение надежной подушки, в которую можно поплакать, и которая не будет за это на тебя ругаться и никому ничего не скажет. Ну или почти никому.