Читать книгу "Королева ничего - Холли Блэк"

– Мы сочувствуем вашему горю, – величественным тоном произносит он. – И не решились бы беспокоить вас, если бы не крайняя необходимость задать вам несколько вопросов, связанных с кончиной вашего мужа.

– Вы действительно думаете, что она переживает? – спрашивает Никасия. Она стоит рядом с женщиной, которую я пусть не сразу, но узнаю – это мать Кардана, леди Аша. На ней переливается серебристое платье, кончики ее рогов украшены драгоценными камнями. Лицо леди Аши также сверкает серебром, серебряная пыльца нанесена у нее на щеки, блестит на губах. Никасия одета в цвета моря – платье зеленое, словно водоросли, аквамариновые волосы заплетены в уложенную наверх косу и увенчаны короной, искусно сделанной из рыбьих костей и челюстей.

К счастью, ни одна из них не стоит рядом с Верховным королем. Это означает, что должность сенешаля по-прежнему вакантна.

Мне ужасно хочется огрызнуться на Никасию, но Тарин этого не сделала бы, так что и я воздерживаюсь. Ничего не говорю, проклиная себя за то, что знаю, чего Тарин не сделала бы, но гораздо хуже представляю себе, что она стала бы делать.

Никасия подходит ближе, и я с удивлением замечаю на ее лице печаль. Локк действительно когда-то был ее другом и любовником, хотя не думаю, что он был хорош в любой из этих ролей. Впрочем, это совершенно не означает, что Никасия могла желать ему смерти.

– Ты сама убила Локка? – спрашивает она. – Или уговорила свою сестру сделать это ради тебя?

– Джуд в изгнании, – говорю я и тут же отмечаю, что мои слова прозвучали опасно мягко. – И я сама никогда не причиняла Локку вреда.

– Нет? – переспрашивает Кардан, подавшись вперед на своем троне. За его спиной дрожат лозы. Хвост Верховного короля дергается.

– Я люб… – Мне трудно выговорить эти слова, но они их ждут. И я выталкиваю их из себя, слегка всхлипнув при этом. – Я любила его.

– Порой мне казалось, что именно так и было, – рассеянно замечает Кардан. – Но вполне возможно, что ты лжешь. Я собираюсь навести на тебя чары. Они заставят тебя сказать правду.

Он поднимает свою руку, и в воздухе появляется магическое мерцание.

Я ничего не чувствую. Полагаю, что на меня по-прежнему действуют заклинания Дайна. Благодаря им меня не способен околдовать даже Верховный король.

– Ну а теперь скажи мне правду, – приказывает Кардан. – Как тебя зовут?

– Тарин Дуарте, – отвечаю я и делаю реверанс, радуясь тому, как легко удалось мне солгать. – Я дочь Мадока, жена Локка и подданная Верховного короля Эльфхейма.

– Какие прекрасные манеры, – кривит губы Кардан.

– Я была хорошо воспитана.

Это он сам должен знать, как-никак, мы с ним в одной школе учились.

– Это ты убила Локка? – спрашивает он. Шум вокруг меня стихает. Не звучат больше песни, не слышен смех, реже звенят кубки. Народ напрягся. Им интересно, признаю я сейчас свою вину или нет.

– Нет, – отвечаю я и бросаю многозначительный взгляд на Никасию. – Я не убивала сама и не подстраивала его смерть каким-то другим способом. Возможно, причину гибели моего мужа следует искать в море, где его обнаружили.

– Мы знаем, что Джуд убила Балекина, – поворачивается к Кардану Никасия. – Она сама призналась в этом. Кроме того, я давно подозреваю, что она и Валериана убила тоже. Если Тарин не убийца, тогда виновата должна быть Джуд. Моя мать, королева Орлаг, заключила с тобой перемирие. Зачем ей было убивать твоего Мастера развлечений? Какая выгода? Она знала, что он твой друг… и мой тоже.

В конце фразы ее голос срывается, хотя она и пытается скрыть это. Да, ее горе неподдельно, я вижу это.

Пытаюсь вызвать у себя слезы. Было бы очень кстати заплакать именно сейчас, но сделать этого, стоя перед Карданом, мне не удается.

Он смотрит прямо на меня, сведя к переносице свои черные брови.

– Хорошо, скажи, как ты думаешь, это твоя сестра убила Локка? Только не повторяй мне то, что я и без того знаю. Да, я отправил Джуд в изгнание. Это могло остановить ее, а могло и нет.

Как же мне хочется врезать по его самодовольной физиономии, чтобы показать, что меня невозможно остановить.

– У нее не было причин ненавидеть Локка, – лгу я. – Не думаю, что она хотела бы причинить ему зло.

– Так ли это? – с сомнением спрашивает Кардан.

– Возможно, конечно, что это лишь слухи, однако при дворе широко известна история о тебе, твоей сестре и Локке, – вступает в разговор леди Аша. – Она любила его, но он выбрал тебя. Иногда одной сестре просто невозможно вынести, видя, как счастлива другая.

Кардан бросает взгляд на свою мать. Я размышляю над тем, что так сильно могло привлекать ее в Никасии, если не считать, разумеется, того, что они обе – мерзкие твари. И чего, интересно, Никасия ожидает от нее. Да, Орлаг может быть свирепой и ужасной королевой Подводного мира, и мне не хочется больше ни секунды провести в ее присутствии, но она любит свою дочь, этого у нее не отнимешь. Следовательно, Никасия должна и от матери Кардана ожидать большего, чем те жиденькие чувства, которые она в состоянии испытывать даже к собственному сыну?

– Джуд никогда не любила Локка. – Мое лицо краснеет, однако моя стыдливость – это отличная ширма, за которую можно спрятаться. – Она любила кого-то другого. Вот ему она точно желала бы смерти.

С удовольствием замечаю, как вздрагивает Кардан от этих слов.

– Довольно, – говорит он, не давая мне продолжить. – Я услышал все, что мне хотелось знать по этому делу…

– Нет! – прерывает его Никасия, заставляя слегка подскочить всех, кто собрался в тронном зале. Прерывать Верховного короля считается чудовищным нарушением этикета. Даже для принцессы. И особенно – для посла. Едва успев выкрикнуть, Никасия уже, видимо, сознает это, но все же договаривает: – Тарин может иметь на себе какой-нибудь оберег, что-то такое, что делает ее невосприимчивой к чарам.

Кардан бросает на Никасию испепеляющий взгляд. Она не только грубо нарушила этикет, но еще и позволила себе усомниться в магических силах короля. Но проходит секунда, и гнев Верховного короля сменяется каким-то другим чувством.

– Я полагаю, что ее следует обыскать, – криво усмехаясь, объявляет он.

Рот Никасии тоже кривится в злобной усмешке. Мне кажется, что я вновь сижу на уроке в рощице возле дворца и против меня сговорились отпрыски местных джентри.

Вспоминаю и недавнее унижение, когда из меня сделали Королеву Веселья и раздели перед придворными. Если они снимут с меня мое платье сейчас, то сразу увидят и бинты, и свежие порезы у меня на теле, и я не смогу как-либо внятно объяснить их происхождение. И тогда они догадаются, что я не Тарин.

Я не могу допустить, чтобы это случилось. Стараюсь собрать все, что у меня осталось от чувства собственного достоинства, и начинаю говорить, подражая своей мачехе Ориане, ее властному непререкаемому тону.